Ярослав Веров - Иррационариум. Толкование нереальности [litres]

Я разозлилась – но не на Аринку, а на Диану. Из-за ее вывертов я ношусь ночью по набережным вместо того, чтобы поговорить со Светой Урновой и с Дорониными. И хотя Валера, уйдя с головой в комп, ничего не видит и не слышит, но Лешка может вернуть его с программных небес на землю вопросом: пап, где мама?

Вечер был потрачен совершенно бездарно. Правды от Светы Урновой я не добилась, Диану не нашла, но хоть стало понятно, в каком направлении двигаться дальше.

Я позвонила Валере и спросила, как обстановка дома.

– Ты с больницей связывалась? – спросил муж.

– Нет…

Похоже, мы оба боялись лишний раз позвонить туда и спросить, как дед.

Боже мой, как унизительно – ждать человеческой смерти из-за двенадцати метров захламленной жилплощади…

Расставшись с Аринкой, я поехала туда, где оставила Свету Урнову.

Там никого не было. Наверно, Доронины, приехав, увели ее домой.

Я позвонила Ольге Константиновне. Дианина мамочка не ответила. Ну и леший с ней, подумала я, в больницу не поеду, поеду наконец домой! Я устала, я очень устала, я хотела одного – чтобы Валера меня обнял, просто обнял, ничего больше…

Утром судьба Дианы прояснилась. Дурында даже не простыла! Она сидела в больнице и по-прежнему никого видеть не желала, а мамочка маялась в коридоре.

Девочки в салоне отогрели меня. Конечно, мы можем спорить из-за пустяков, но когда кому-то плохо – кидаемся на помощь. Про деда они не спрашивали, и за это я была им благодарна. Но вместе со мной перемыли кости Диане. Всего того, что вылезло на свет Божий, когда я только пошевелила кучку дерьма под названием «биография Вишневецкого», я им, понятно, не рассказывала.

А потом я нашла в Интернете места, где тусуются голубые.

Алекса Диневича я там раскопала не сразу. Он не был в первых рядах нашей городской голубизны. Я написала ему, он отозвался. Я предложила выпить вместе кофе на том основании, что я знала покойного Вишневецкого и хочу просто помянуть его добрым словом вместе с кем-то из его друзей. Алекс согласился.

Мы встретились днем.

Я редко испытываю настоящую жалость к людям, но Алекс был действительно жалок. Казалось – он только и ждет, что чужие дядьки с тетками подойдут и обидят. У него были глаза побитого ребенка.

– Как же вы теперь будете жить? – спросила я.

– Как… Работать буду… Музыку слушать…

– А не хотите к нам в салон, дежурным администратором?

Он уставился на меня с такой надеждой, что я поняла – отступать некуда. В конце концов, я уже давно собиралась избавиться от Дианы.

– Правда?

– Правда.

И тут, к огромнейшему моему удивлению, он бережно взял мою левую руку и поцеловал.

– Платим мы немного, но место хорошее, – сказала я. – Думаю, с девочками вы поладите.

– Наверно… У меня есть хорошие подружки, мы даже вместе по магазинам ходим. Я умею выбирать одежду.

Это я заметила. И тут мне в голову пришла лихая идея.

– Тогда помогите, пожалуйста, одеть по-человечески второго нашего администратора. Вы ее, наверно, знаете. Это Диана Усольцева. Вишневецкий хотел на ней жениться.

Алекс поморщился.

– Он бы не женился. Он время тянул. А то его матушка достала – хочу внука да хочу внука.

– Было бы очень хорошо, если бы вы ей это объяснили. А то она до гроба будет хранить верность Вишневецкому. Она еще молодая, могла бы с кем-то познакомиться…

Алекс помолчал.

– Она мне не поверит, – тихо ответил он. – Я ее видел – она совсем ненормальная.

– Алекс, его матушка знала про квартиру на Энгельсовской?

– Нет, конечно. Этого еще не хватало!

– А что он там жил по несколько дней, ее не смущало?

– Она думала – он по бабам тусуется, – с великолепным презрением ответил Алекс.

И тут же мое хорошее отношение к бедному мальчику, к сиротинушке этой ростом за метр восемьдесят, с выбеленными волосами, стало таять…

– Бедная матушка, – сказала я. – Но с Дианой нужно что-то делать. Если она вспомнит, что вы друг Вишневецкого, она будет вам доверять… Я очень вас прошу…

В голове у меня сложилась двухступенчатая комбинация: сперва подружить Диану с Алексом, а потом добрые люди откроют ей глаза на Алекса и его дружбу с Вишневецким. Слава те Господи, полон салон добрых людей, а Алекс с его жеманным голоском для наших девочек – не загадка века.

– Хорошо, я постараюсь.

– Вы сейчас где-то трудитесь?

– Сейчас – нет.

– Тогда идем в салон, я вам рабочее место покажу. Диана пока в больнице, поработаете за нее, потом… потом я разберусь…

У нас два дежурных администратора, третий не нужен, но, поскольку от Дианы я все равно хотела избавиться, можно было из хозяйственных денег выкроить месячную ставку стажера.

Все, что я могла сделать для Дианы, – это выдернуть ее из депрессии жестоким, но единственно возможным способом. И на том с ней расстаться – даже оказать протекцию, в парикмахерской, где подрабатывает Аня, вроде бы администратор уходит в декрет…

И тут я услышала шаги смерти. Невесомые шаги – не каждой кошке удается так легко пройти. Светлые волосы Алекса чуть засеребрились…

Я чуть было не спросила смерть: этот-то на что тебе сдался? Но у смерти были свои планы. Нарушить их я не могла. Вдруг стало очень жаль времени, потраченного на этого мальчика. Полчаса, целых полчаса. Он был мне безразличен. Правда, парень красив, даже очень красив, неудивительно, что эти господа прибрали его к рукам. Но, раз смерть так решила, помочь ему я не могу.

И тут позвонил Лешка.

– Мам, где лежит большой альбом? Тот, в мохнатой обложке?

Плюшевый бордовый альбом у нас был, его еще бабка купила, и дед, естественно, держал его у себя.

– Зайди к деду в комнату, там на средней полке слева посмотри. Среди книг… Да! Дед его во что-то обернул. А зачем тебе?

– В школе сказали сделать презентацию «Мой род». Значит, нужно начать с деда. И у деда были же родители? Ты не бойся, я фотки отсканю! Дед показывал маленькую фотку – когда он во флоте служил… Мам, ты не помнишь, на каком корабле он служил?

– Маленькая фотка?

Дед на ней был совсем юный, коротко стриженый, щекастый – такую упругую щечку и не захочешь, а ущипнешь. Дед был похож на Алекса…

– Ма-ам!

– Лех, я перезвоню.

И я уставилась на Диневича, удивляясь собственной злости. Он посмел быть похожим на нашего деда!

Этот Алекс мог трахаться со всем городом, но быть похожим на деда не имел права.

И волосы вдруг сильнее засеребрились…

Девочка, это знак для тебя. Парень, когда Вишневецкий его бросил, с горя пошел по рукам. Девочка, это СПИД. Он еще сам не знает. А если закатаешь левый рукав его стильного джемпера, то увидишь следы инъекций. А если пошарить в его стильной сумочке, найдешь смятые бумажки из-под доз кокаина. Он еще не конченый наркоман, он пока только балуется, и то не за свой счет.