Борис Конофальский - Инквизитор. Мощи святого Леопольда

– Господин,– тихо произнесла Марта, испуганно глядя на него.

А он потянул её к лестнице, складывала руки, словно умоляла, теряла деревянные башмаки на ступеньках и чуть упираясь, повторяла всё время:

– Господин… Господин…

А он не слушал её, тянул наверх, завёл в покои свои, а она всё твердила, вроде как умоляла, трясясь от страха или ещё от чего:

– Господин, господин…

Он подвёл её к кровати, повернул к себе спиной, толкнул на кровать, поставил её на колени, на самый край, задрал подол, и с удовольствием, не спеша взялся за женский её зад. Её зад был не так хорош, как у Брунхильды, худа она была, и пятки её были черны, но ему сейчас было всё равно. Он её хотел, хотел и взял, не спеша и с удовольствием, а она так и повторяла тихо всё время:

– Господин, господин мой…

После он завалился на кровать, и лежал, а она поправляла платье, и даже в свете свечи он видел, как раскраснелись её щёки.

– Дай мне кашель,– сказал он, указывая на комод.

Она подала, он не глядя запустил в него руку, и, не считая вытащил кучу мелочи, меди и мелкого серебра, протянул ей. Марта схватила деньги, прижала к груди, поклонилась.

– Ступай, я спать буду. – Сказал Волков.

Но она стояла, не уходила.

– Чего?– Спросил кавалер.

– Господин…– она волновалась.

– Ну чего тебе?

– Боюсь, госпожа Брунхильда теперь меня погонит.– Наконец произнесла она.

– Не бойся, – обещал Волков,– не погонит.

Она не уходила. Не верила.

– Ступай, говорю, не погонит, не жена она мне.

По правую руку от архиепископа сидел его канцлер, приор брат Родерик. По левую – аббат монастыря Святых Вод Ёрдана и казначей курфюрста брат Илларион. Напротив архиепископа сидел сам викарий Себастиан, нунций Святого Престола, глаза и голос Папы. А рядом с ним, сидел мирской господин, в дорогих одеждах и золотых перстнях, которого пригласил приехать на совет сам нунций, и был это не кто иной, как бургомистр и голова городского совета свободного города Фёренбурга магистр Шульц. Так же за большим столом, покрытым драгоценной красной скатертью сидело ещё почти двадцать важных персон, двое из которых были воинского сословия, а остальные все князья церкви: аббаты и епископы. Все кроме епископа Вильбурга. Канцлер брат Родерик и его не обошёл приглашением, да выслал его так, что бы епископ Вильбурга непременно опоздал. Он и опоздал. Служки, разносили кубки из серебра, ставили их пред святыми отцами и мирянами, разливали вино драгоценное, поставили такой кубок с вином и пред нунцием, да тот, известный аскет, отверг вино, просил воды. Курфюрст подумал, что сей грубый жест ему в укор, назло, и ещё больше невзлюбил нового нунция, уже думая, что предыдущий был не так уж и плох.

Потом приезжий викарий прочёл короткую молитву, и все условности были соблюдены, медлить далее смысла не было, и брат Себастиан заговорил, сразу о деле:

– Прискорбно говорить мне о том, но король и император длят распрю свою, в благодатных землях, когда еретики и магометане рвут тела и души детей Истинной Церкви. И здесь и в странах южных.

– То воздаяние нам за грехи наши,– со скорбью в голосе отвечал курфюрст.

– Верно-верно,– соглашался нунций и продолжал,– но долг Церкви по мере сил облегчать, и так не простую, жизнь детям своим.

– На том и стоим,– соглашался курфюрст.– Молимся за детей наших.

– Молитва великая сила, но мир наш несовершенен, и порой, кроме молитвы, надобен и металл презренный, что бы люди добрые и сильные духом, не думали о пропитании семей своих и посвящали жизни свои и силы свои сохранению Столпа веры нашей, Святого престола. И я со смирением прошу ваше Высокопреосвященство, принять участие в святом деле этом.

Курфюрст насупился и молчал, конечно, он знал, зачем приехал нунций, но не думал, что он заговорит о деньгах вот так вот сразу. Он взглянул на казначея, как бы давая ему слово, и брат Илларион, человек тихий и спокойный заговорил:

– Казна земли Ланна – пуста, только что императору было дарено сто семьдесят лощадей, война с еретиками опустошила нас.

– Неужто такая богатая земля и тридцати тысяч не соберёт? – Не верил нунций, начиная с завышенной суммы.

Архиепископ только усмехнулся, а казначей продолжал:

– Тридцать тысяч? Да мы и пяти не сможем собрать, текущие долги земли – сорок шесть тысяч, мы задолжали содержание своим добрым людям уже как за четыре месяца.

– Святой Престол рассчитывал на славную землю Ланн.– Продолжал гнуть нунций.– Последний раз вы слали серебро после пасхи, а сейчас уже Рождество миновало, может брат Илларион изыщет хотя бы двадцать тысяч.

– Казна пуста,– со смиренной тихостью говорил брат Илларион.– И коли нет в ней серебра – так нет его, и не появится оно пока таможенные сборы не придут, а придут они лишь по окончании зимы, а с мужиков подати и с земель налог так и вовсе осенью будет, а то что приходит от города, то даже и текущие наши нужды не покрывает, а то что с храмов идет, то мы вам сразу высылаем, присутствующие здесь отцы не дадут мне слукавить, люди поиздержались, торговли нет, ремёсла только военные процветают, храмы нищими и страждущими наполнены, казначеи храмов жалуются мне о скудости своей, могу письма их показать у меня их тома уже. Святые отцы,– он обвёл рукой присутствующих,– будут свидетелями моими.

Отцы кивали, соглашаясь со скудостью своей, но не рьяно и молча, ни кто не хотел встревать в распрю между курфюрстом и папой. Бог его знает, как ещё всё обернётся. И то было мудро, ибо нунций был твёрд и влиятелен, и он продолжал давить на курфюрста:

– Неужто нет в такой богатой земле людей, что помогут курфюрсту серебром, слово вашего высокопреосвященства стоит дорого, по слову вашему ссудят вас любыми деньгами.

– Долгов у меня и так без меры, да и слово Престола куда весомей моего, – отвечал архиепископ, едва не переходя приличия,– может Престол возьмёт денег у щедрых людей, а я к осени, даст Бог, что-нибудь соберу под слово его. И пришлю.

У курфюрста начинало ломить пальцы на ногах, подагра ела их, видно от вина, или от этого нунция, да простит его Господь. Он искал для ног удобного положения, и пока находил, но он знал, что это ненадолго.

А викарий брат Себастиан, словно и не посланник Папы, а посланник сатаны продолжал гнуть своё:

– Знаю, знаю я о бедственном положении всех земель, что лежат рядом с землями еретиков, да всё ещё тешу себя надеждой, что изыщет земля Ланн, деньги, что бы помочь папе, ибо долг отцов церкви на плечах своих держать Престол святого Претра.

– Так и держим мы по мере сил,– тихо говорил брат Илларион.

– Значит, сможете собрать помощь, хотя бы пятнадцать тысяч?– Не отставал нунций.

– Так разве что вы посуду мою возьмёте, – уже теряя терпение, отвечал архиепископ,– и скатерти мои, и утварь из кафедры моей и митру и посох мой тоже, и одежду мою, может так престол будет доволен?