Борис Конофальский - Инквизитор. Мощи святого Леопольда

Кавалер глянул на юношу и не ответил ему, он протянул руку Ёгану:

– Ёган, арбалет.

– Господин! Что вы надумали?– Монах в ужасе уставился на Волкова.

– Ты причащал его? – Спросил тот, ожидая пока слуга натягивал тетиву.

– Нет, не по сану мне, только смотрел за ним да молился.

Волков взял взведённое оружие.

– Не делайте этого. Господин. Грех это.

– Он не выживет?– Спросил Волков.

– Кто ж от чумы выживает.

– Ну, тогда то не грех, если я буду тяжко умирать, так не дайте мне мучится.– Кавалер поднял оружие.

– Господин!– Монах встал перед ним.

– Я не оставлю тебя тут, завтра поутру тут будут еретики, знаешь, что они делают с монахами?

– Что? – Спросил юный монах.– Вешают?

– Бывает, что и вешают, бывает, что и жгут, а бывает, что и просто бьют, учитывая, что недавно мы убили их предводителя – бить тебя будут сильно, так что молись за этого бедолагу, монах, и уйди,– Волков рукой отодвинул монаха в сторону и, не целясь, выпустил болт. Солдат руку поднял вверх, как только болт вошёл ему в голову, он словно пытался, что то схватить, то, что ускользало от него, и потом он сразу умер. Рука упала и свисла со стола.

Не говоря ни слова, кавалер сунул арбалет слуге и пошёл прочь из провонявшего смертью дома.

Всё уже было готово, всё собрано и уложено. Телеги выходили со двора, двор опустел. Он был замусорен и загажен, он вонял. И теперь посреди двора чернела большая куча пепла и головёшек, которую ни кто не ворошил, и убирать не собирался. Кости колдуна Волков оставил хозяевам двора, теперь это была их доля.

Он выехал со двора последним, с ним был Ёган, а перед ним, за телегой с сёдлами, шёл брат Ипполит, читая молитвы про себя. Волков так и ехал последним, и из ворот города выезжал последним.

Он победил, он взял, что хотел, он не оставил в городе своих людей, взял большую добычу, и получил славу. Поверг славного и сильного врага, сжёг мерзкого и злобного колдуна. Рыцарь выезжал из ворот последним, и это был уже не тот рыцарь, что въезжал в них.

Тот был рыцарь авансом, рыцарь милостью жирного попа, волнующийся и неуверенный. А этот был настоящий рыцарь, с верными людьми, с уважением и богатством. Рыцарь уставший, но всё ещё сильный.

У самых ворот он остановился и обернулся. На город Фёрнебург опускались сумерки. Ему здесь было нелегко, но сейчас он был доволен тем, как всё сложилось. Когда ехал он сюда, думал всё время: пйдут ли за ним люди. Теперь он не сомневался в себе. Он знал, что он может многое. И люди за ним пойдут.

– Поедемте, господин, вон темень, какая идёт,– заныл Ёган,– чего мы тут? Да и жрать охота. Вам тоже, наверное.

Да есть ему действительно хотелось. Он повернул коня и поехал в лагерь. Там уже пылали костры, готовилась еда, у его великолепного шатра Волкова встретили Брюнхвальд, Пруфф и Роха.

– Господа,– сказал он, слезая с лошади,– велите всем вашим людям мыться уксусом и сарацинской водой. Скажите, что всех кто не захочет, будем выпроваживать в город. Хворые нам тут не нужны.

– Все помоются, как скажите,– заверил Брюнхвальд.

А кавалер с приятным удивлением отметил про себя, что, таким образом, этой фразой, старый ротмистр признал его главенство.

– Всё будет сделано,– сказал Пруфф.

Теперь, когда они вышли из города с такими богатствами, Пруфф готов был выполнять любые прихоти Волкова.

– Я прослежу,– обещал Роха.

– Ёган грей мне много воды, и готовь много вина, после мытья, я прошу вас всех, господа, к себе на ужин.

Все: и Пруфф и Брюнхвальд и Роха кланялись. Они были польщены приглашением.

Ночью, он даже не проснулся когда кто-то легко и бесшумно вошёл в его шатёр. Ёган на входе пробубнил что-то тихо и чуть раздражённо, и всё. Он даже не вздрогнул, ни к мечу не потянулся, когда кто-то горячий и сильный забрался к нему под плащ, улёгся рядом, приник к нему, крепко обняв. Обдавая его сладкими запахами женской кожи и женских волос. Даже не открыв глаз Волков сказал:

– Я же велел не приходить, пока неделя не пройдёт, не слышал что ли? Все мои слова слушают, а тебя они вроде и не касаются, что ли?

А она закинула на него ногу так, что его правая нога оказалась между её ног, навалилась сладкой тяжесть сверху и, грея холодную свою руку об его живот, поцеловала в губы жадно и долго. Засыпав его сверху волосами. Потом оторвалась и сплюнула:

– Фу, а чего вы кислый то такой?

– Так уксусом мылся, – ответил он.-

– Ишь ты,– шептала она совсем рядом, живая и горячая.– Нельзя уксусом мыться, кожу он сушит, шелуха пойдёт. Зачем же им вы мылись?

– Что б язвой не пойти, доктор из Ланна советовал.

А он, лежа и млел, ощущая её дыхание на щеке. И слушал её глупости. Чувствуя, как её рука опускается по животу вниз.

– И что ж, вы весь такой кислый?

– А ты попробуй.

– Сначала скажите, вы там, в городе скучали по мне?

Вообще-то в городе ему было совсем не до скуки, но говорить ей он об этом не стал:

– Скучал каждую ночь.

– Честно? Говорите как на духу, как на исповеди. – Пытала Хильда.

Он обхватил её одной рукой, прижал к себе, стал нюхать её шею, и волосы, другой рукой гладил её крепкий зад и бедро.

– Ну, говорите, че вы принюхиваетесь, скучали по мне?– Не отставала она.– Честно говорите!

Он запустил руку ей между ног, и сказал:

– Только о тебе и думал.

– Честно?

– Честно.

Она стояла посреди шатра, оправляла нижнюю рубаху, собиралась платье одеть, кавалер лежал, ею любовался.

– Чего вы так глядите? – Спросила девушка.

– Ничего, красивая ты.

– Да, прям красивая? – Это был не вопрос, а требование продолжить восхищение.

– Да. Ты скажи как ты тут без меня жила?

– Да уж не тужила, – беззаботно заявила Брунхильда,– уж на мешках с горохом не спала, как с вами.

Кровати у кавалера не было, Ёган сложил мешки с бобами и горохом, накрыл их попоной, вместо одеяла плащ, спать было можно.

– А на чём же спала?

– Да уж на кровати.

– У фон Пиллена?

– А хоть и у него, а что ж нельзя что ли? Он молодой да горячий, говорит что любит.

– А ты и уши развесила.

– А хоть и развесила,– вдруг зло сказала Хильда, и быстро накинула платье.– От вас такого сроду не слыхала, а он может, и женится, обещал.

– Женится? Он? На тебе? Ты умом тронулась, он из родовой знати. А ты из холопов. Женится…– Волков зло ухмылялся.

– Вы себе палатку то добрую отобрали, у кого то, отбирать то вы мастак, – холодно говорила девушка, оглядываюсь вокруг,– да вот кровати у вас нет, пока кровати не будет, больше к вам не приду. У Георга буду спать.

Она откинула полог и вышла вон, даже и «до свидания» не сказав.

– Дура,– крикнул кавалер ей в след.

Сел на кровати, посидел, разминая кости, прислушался к своим старым ранам, и сказал зло:

– Женится он ей обещал, вот дура.