Борис Конофальский - Инквизитор. Мощи святого Леопольда

Отец Семоин даже не глянул в его сторону, подошёл к кавалеру низко поклонился.

Ни Волков, ни Брюнхвальд на поклон не ответили, сидели, ждали. И монах заговорил:

– Рад видеть вас господин во здравии, – и тут он полез в сумку, что была у него на боку, и достал оттуда большой кошель, подошёл и протянул его Волкову.

Волка взял кошель, взвесил его на руке, кошель был очень тяжёл, заглянул в него. Там было золото.

– Ваша доля господин,– сказал отец Семион. И протянул кавалеру бумагу.

Волков взял и бумагу, но читать её не торопился, глядел на монаха – ждал объяснений. И монах объяснил:

– Это расписка от брата Иллариона, казначея его Высокопреосвященства. Которому мы пожертвовали треть, от денег, что взяли у колдуна по трибуналу.

– Ты отдал треть наших денег архиепископу?– Спросил кавалер.

– Да господин, и поверьте, так будет лучше. На комиссии, коли такая будет, казначей будет на нашей стороне, а значит и сам архиепископ будет на нашей стороне. Деньги то немалые.

– Немалые? – Волков опять взвесил кошель на руке.– И сколько здесь?

– Сто два гульдена золота, разной деньгой,– отвечал монах.

– О! – Произнёс Брюнхвальд, его лицо выражало восторг.

– Сто два, а казначею ты сколько отдал?– Спросил кавалер.

– Тоже сто два.– Отвечал монах.

– Значит и себе взял сто два?

– Да господин, раз мы с вами были членами трибунала, то мы и получаем деньги, хотя я, как глава трибунала, должен получить больше, но я не буду против дележа по равным долям.

– А долю брату Ипполиту давать не нужно? Обойдется, значит? – Ехидно поинтересовался Волков.

– Обойдётся господин,– спокойно отвечал монах,– он хоть в трибунал и входил, да был он писарем, а судили мы с вами, и приговор выносили мы с вами, и нам с вами на комиссии отвечать, а не брату Ипполиту. С него и спроса не будет. А значит и денег ему не нужно.

Волков ещё раз взвесил на руке золото и снова заговорил:

– А откуда мне знать, что ты себе не взял золота больше чем дал мне и казначею?

– А в том клянусь я своею бессмертной душой, что не взял я ни крейцера, ни пфеннига медного лишнего больше, чем дал вам и казне архиепископа!– Отец Семион поднял руку к небу, как бы призывая Создателя в свидетели.

Волкову пришлось верить клятве, он стал прятать кошель с золотом, но всё ещё не считал разговор законченным:

– Ну а зачем же ты тайком ушел, тога как вор, сказал бы мне, что треть мы должны отдать в казну и дело с концом, я ж не дурак и не и жадностью не одержим. Уж поделился бы с архиепископом. Говори.

– Сказал бы я вам, что раку нужно в Ланн везти, а не в Вильбург, вы бы послушали меня?

– Нет, конечно, я обещал её епископу Вильбурга, зачем же её в Ланн везти.

– И тем бы себя погубили, не послушались бы вы меня, и стали бы церковным вором, и грабителем вольного города, как и хотел бы наш добрый канцлер, брат Родерик, ненавистник ваш. А теперь мы в Ланн её повезём, отдадим святым отцам и там, при папском нунции уже и решат, что со святыней делать. И тогда вы будете не церковный вор, а сохранитель святыни.

– Нет, – сказал Волков,– я обещал её епископу Вильбурга, ему и повезу.

– Ну, вот, я знал, что вы так скажите, вы рыцарь и по-другому сказать и сделать не можете, и убедить бы вас, не смог бы, потому и сбежал тайно.– Отец Семион повернулся и сделал знак двум офицерам, что стояли на пригорке и терпеливо ждали.– Поэтому я и пошёл за ними.

Офицеры спустились с пригорка, подъехали, кланялись. Волков и Брюнхвальд кланялись им в ответ, затем один из офицеров достал свиток, с лентой цветов архиепископа и с гербом его на сургуче:

– Вы ли кавалер Фолкоф? – спросил офицер.

– Я, – сказал Волков.

– Господин мой, архиепископ Ланна, шлёт вам письмо.

Волков взял свиток, он чуть волновался. Развернул его, и стал читать красивый почерк с завитками:

«Сын мой, добрый кавалер Фолькоф, прослышал я, что реликвию удалось вам вырвать из лап хулителей церкви, и спасти её от поругания. Так прошу вас немедля везти её ко мне в город, что бы люди могли видеть её и молится рядом с ней. И тут уже Мы, среди отцов церкви, решим судьбу её.

Август Вильгельм герцог фон Рупперталь

Архиепископ и Курфюрст Ланна».

Чуть ниже красовался немного смазанный оттиск перстня с гербом города Ланна. Волков перечитал письмо ещё раз и потом ещё раз. Конечно, он должен был везти мощи в Вильбург, он обещал епископу, но кто бы его упрекнул в том, что он не выполнил обещания. Кто бы осмелился, не откликнутся на просьбу курфюрста Ланна. Поискать таких храбрецов.

Кавалер чуть помедлил и потом, повергнув голову, кинул через плечо:

– Сыч, разворачивай обоз, мы идём в Ланн.

Отец Семион сдуру заулыбался. Увидав это, Волков перетянул его плетью вдоль спины, склонился с коня и прошипел зло:

– Скалишься? За меня решать вздумал и всё решил? Смотри, поп, я про склянку то не забыл ещё. Помню.

И поехал к дороге на Ланн, а монах остался стоять, выгнув спину, почёсывая больное место и приговаривая:

– Да прости тебя Бог, как я прощаю, добрый господин.

А в Ланне стоял траур. Иоганн Руберхёрт верный рыцарь и меч курфюрста, паладин церкви погиб на реке Линау, притоке Эрзе, в схватке не то с еретиками, не то и вовсе с мятежным мужичьём. Погиб и его старший сын, а средний был ранен. Из двухсот пятидесяти его людей вернулось чуть больше сотни. Весь обоз и даже штандарт Руберхёртов были потеряны. В церквях шли поминальные молитвы, звонили колокола, на воротах города флаги были приспущены.

– А Ланн большой город, – заметил Брюнхвальд когда они только подъезжали к нему. – Больше Фёренбурга.

– Так и есть, – согласился кавалер, останавливаясь, чтобы пропустить свои бесконечные телеги с трофеями в ворота города.

Сержант, старший на воротах, поинтересовался, видя военных господ, больше для порядка:

– Товары везёте, господа? На рынок?

– То трофеи, – отвечал кавалер.

–О, – восхитился сержант, – видно, добрый был поход.

С этой минут в городе Ланне было уже две новости: одна о гибели Руберхёртов, вторая о малоизвестном рыцаре, что привёз в город целый обоз трофеев. И про смерть славных Руберхёртов стали быстро забывать. И все хотели знать, кто же тот удачливый рыцарь, что привёл в город пушки и драгоценную раку с мощами.

Сначала, как и положено, о том прознали вездесущие мальчишки, потом и все остальные.

Отец Семион скинул рогожу и даже сам протёр раку от дорожной грязи. Сам шёл впереди подводы и выкрикивал:

– Люди добрые сердцем, в котором живёт Господь, идите и смотрите: кавалер Фолькоф, славный рыцарь, что побил еретиков в городе Фёренбурге, спас от поругания мощи святого великомученика Леопольда и привёз их в наш город, где никто не осмелится их поругать.