Елена Арсеньева - Черная карта судьбы

— Когда она к твоему медальону тянулась?! — вытаращил глаза Комаров.

— Вчера, — буркнула Лиза.

— То есть ты боишься, что она его отберет, — констатировал Комаров. — От вас, женщин, всякого можно ждать! Но скажи, как быть с теми вопросами, которые ты намеревалась ей задать про разные случаи из твоей копилки странностей?

— Вот вернусь из командировки — и задам, — весело сказала Лиза. — А ты с ней не общайся, очень тебя прошу. Говори только с главным, понял?

— Нет, ну ладно, послушаюсь тебя. Кстати, до меня мы уже дошли, — Леонтий кивнул на дом, протянувшийся на целый квартал между улицами Волочаевской и Шеронова. В нем помещался большой продуктовый магазин. — Может, тебя проводить? Уже совсем темно.

— Да бог с тобой, тут же два шага!

Лиза кивком указала на противоположную сторону улицы, где за углом дома, в котором помещалась Детская библиотека, начиналась Театральная улица. Морозовы по-прежнему жили на Театральной, хотя и в другом, новом доме, который стоял практически на том же месте, где когда-то находился старый. Теперь остались только воспоминания о его высоком крыльце с просторной верандой, об остроугольной, причудливой, словно бы пряничной крыше, о просторном дворе с продавленным тракторным сиденьем в углу, о саде: через его ограду свешивались на улицу ветви яблонь-дичков, отягощенные весной буйным белым цветом, летом и осенью меленькими плодами, сначала зелеными, а потом кроваво-красными, которые всю зиму расклевывало птичье племя, о клумбах, на которых пышно цвели космеи, астры и, словно пики, торчали оранжевые и бледно-сиреневые гладиолусы… На часть клумб падала тень яблонь, и гладиолусы там вырастали причудливо изогнутыми, такие Лиза любила больше всего! Она ставила их в высокие узкие вазы и любовалась их удивительными тенями на обоях…

Зябко поежилась: от голода Лиза всегда мерзла, а сегодня в желудок удалось положить только торопливый завтрак. Зато день выдался очень урожайный. Даже удивительно, что «семена» этого урожая были посеяны только вчера, когда зеленоволосый человек возник на ее пути и сказал: «Я тополь из Хонко Амбани».

— Хонко Амбани! — воскликнула Лиза, от волнения изо всех сил дернув Комарова за рукав. — Как я могла забыть?! Тополев сказал, что он родом из Хонко Амбани. Это, наверное, название какого-то нанайского села. Вот куда мне надо ехать, а не в Николаевск! Я почти уверена, что Тополев именно туда подался. Об этом селе явно никто не знает… Может быть, кроме меня!

— Интересно, как ты туда добираться будешь? — озадачился Леонтий. — Даже наша малая авиация не во все пункты лётает. Если деревушка маленькая, замучаешься с машинами и вездеходами. Надо на карте посмотреть. Если село это самое, как его там, на берегу, тебе лучше с лёдчиками поехать.

— С кем? — растерянно моргнула Лиза.

— С лёдчиками. Они водят аэросани, которые отправляет наш филиал ТИНРО [11] ТИНРО — Тихоокеанский научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии; находится во Владивостоке. для исследования зимней жизни фауны Амура. Если повезет на такие санки попасть, это будет незабываемо! Впечатления, поверь, тебя ждут ошеломляющие!

— Спасибо, но я все же надеюсь на лё тчиков, а не на лё дчиков! — усмехнулась Лиза, быстро чмокнула Леонтия в холодную щеку и побежала через Амурский бульвар, чуть оскальзываясь на высоких каблуках.

Добраться до Вячеслава Всеславского оказалось не столь уж сложно. Сергеев был знаком с ним — как, впрочем, и очень многие студенты — и мединститута, и других хабаровских вузов. Правда, этого знакомства никто не афишировал — информацией о «контакте» делились только с проверенными людьми. Всеславский-младший был одним из самых известных в студенческой среде спекулянтов, и с его помощью те, которые жили не на одну стипендию, а либо прирабатывали, либо получали деньги от родителей, могли достать модные шмотки: фирменные джинсы — «тёртые», «бананы» или «варёнки» (впрочем, «сварить» джинсы, юбки и даже полотняные пиджаки с широкими, подложенными плечами можно было и самостоятельно!), кожаные куртки-«косухи», кожаные перчатки с заклепками, но с обрезанными «пальцами», белые носки, мокасины, джинсовые костюмы «Levi’s-International», кеды «Два мяча», высокие кроссовки «Sunshine», спортивные майки с яркими надписями, дезодорант «Corsair», одеколон «Eau Jeune», большие значки с изображением рок- и поп-групп… Да что угодно, потребное крутому моднику, которому в хабаровские «Универмаг» или «Дом одежды» нос сунуть противно, а шляться по барахолке на Судоверфи некогда. Девушки, занимавшиеся только что вошедшей в моду аэробикой, могли через Вячеслава раздобыть полосатые шерстяные гетры, эластичные купальники, лосины, финские или японские сапоги и югославские туфли, французскую косметику, соблазнительное белье и колготки, джинсовые или кожаные курточки до талии, широкие ремни, чтобы носить на бедрах, туфли-лодочки, кружевные перчатки, короткие или по локоть, с «пальцами» или митенки, пластмассовые серьги-«гроздья» и яркие браслеты, как пластмассовые, так и резиновые.

Еще у Всеславского можно было достать импортные пластинки, видеокассеты и дорогущие видеопроигрыватели! Причем особой ценностью эти кассеты обладали потому, что на них уже был записан перевод, — правда, производимый странно-гнусавым голосом. Сведущие люди уверяли, что переводчики надевали на носы прищепки, чтобы «компетентные органы» не распознали их голоса.

Ходили слухи, что Вячеслав мог достать даже контактные линзы — несбыточную мечту множества очкариков, — но это, конечно, было уж какой-то запредельной фантастикой! А впрочем, кто его знает…

При всем при том этот обаятельный фарцовщик был сослуживцем Тополева и работал в ТИНРО.

Заманить его на встречу тоже труда не составило! Сергеев, который не раз и не два покупал у Вячеслава разнообразные вещички и пользовался его доверием, пригласил его к «одной своей знакомой», которая якобы привезла из Франции несколько наборов для макияжа фирмы «Lancôme» и десяток флаконов духов «Climat», которые пользовались просто бешеным, нечеловеческим спросом, превосходя даже «Magie noire», «Opium» и «Chanel № 5». Необразованные совковые тетки, не знавшие тонкостей французского, произносили «Climat» как «Климат», однако Сергеев, подкованный Люсьеной, назвал их правильно: «Клима́», чтобы Вячеслав сразу понял, что поставщица — человек сведущий. Был брошен также намек на то, то у дамы есть запасы импортных алкоголей, а гостей она принимает весьма щедро.

Само собой, Вячеслав вытаращил глаза, увидев Люсьену, облаченную в лосины и длинную полупрозрачную блузу. Само собой, от рюмочки «Curaçao» он не отказался… На свою беду, потому что Люсьена «поколдовала» над бутылкой, понимая, что качество сексуального убеждения возрастет от порции алкоголя в смеси со спермой тибетской овчарки. Это вещество считалось одним из самых сильных возбуждающих препаратов.