Елена Арсеньева - Черная карта судьбы

В это мгновение Сергеев случайно поднял голову и увидел себя отраженным в зеркале, висевшем напротив дивана. Это было его тело, но лицо… Лицо его было лицом Вячеслава Всеславского! Через мгновение Сергеев снова различил свои черты в зеркале, однако его потряс такой приступ ненависти к Вячеславу и к этой женщине, которая сейчас извивалась под ним, а представляла себя в объятиях другого, что он с силой хлестнул Люсьену по ее искаженному страстью лицу.

К его изумлению, она впилась в него руками и зубами еще крепче, завопив:

— Еще, еще! — и обоих сотряс оргазм такой силы, что Сергеев лишился сознания от наслаждения и ненависти.

А Люсьена, отдышавшись, поднялась, подошла к зеркалу и встала перед ним, разглядывая свой живот.

Двое мужчин излили в нее свое семя почти одновременно, и она знала, что семя это прорастет. А чье оно, кто засеял ее ниву, — этого Люсьена пока не понимала, но не сомневалась, что вскоре поймет!

Честно говоря, слово такое — «аэросани» — Лиза впервые услышала от Леонтия Комарова несколько дней назад и сразу вспомнила новогоднюю открытку: Дед Мороз на роскошных санях, запряженных тройкой белогривых лошадей, летит над ночным зимним городом, а сани нагружены нарядными мешками с подарками. Однако реальные, а не сказочные аэросани оказались довольно мощным и основательным сооружением, напоминающим вагон на четырех лапах. Сзади к вагону был прикреплен огромный винт с четырьмя лопастями. Он ревел на всю округу! Мимо проносились амурские заснеженные берега, однако наблюдать пейзажи могли только пилот (то есть водитель аэросаней) и его сменщик: надменные, исполненные чувства собственного достоинства, очень эффектные в летчицких куртках, унтах, косматых лисьих шапках… Для пассажиров (Лизы и двух сотрудников Хабаровского филиала ТИНРО, Толика и Грини — так они представились) предназначался темноватый салончик, который был завален лыжами, домкратами, рюкзаками.

Лиза скорчилась в углу, положила голову на рюкзак, закрыла глаза, чтобы вздремнуть (грузиться в амурском затоне начали в пять утра, в шесть уже выехали), а главное, чтобы не таращиться на сменщика пилота, который сидел напротив и буквально сверлил взглядом пассажирку.

Поскольку аэросани были в некотором роде судном (оно шло как-никак по реке!), можно было ожидать, что оно свернет в протоки, однако не тут-то было: ехать аэросани могли только по накатанному зимнику, никуда не сворачивая… Опять же в отличие от саней Деда Мороза.

Миновало часа два пути. Внезапно остановка! Вагончик начал дергаться туда-сюда. Сведущий в таких делах Гриня, не раз совершавший подобные рейсы, пояснил:

— Наверное, помешала наледь: лыжи пробили верхний слой и прилипли к влажному льду.

Сменщик пилота угрюмо буркнул что-то, означающее согласие, вскочил и пошел в кабину; Лиза облегченно перевела дух, перестав чувствовать его неотвязный, тяжелый взгляд.

— Может, подтолкнуть? — нерешительно предложила она.

Лаборанты зашлись смехом:

— А ничего, что винт сразу распополамит?

— Как думаете, это надолго?

— Неведомо, — пожал плечами Толик. — Бывало, что и до ночи стояли!

— Ладно каркать, — неприветливо буркнул сменщик, спускаясь в салон и хватаясь за домкрат. — Помогите лучше.

Мужчины ушли; посидев немного, выбралась на лед и Лиза.

По счастью, до ночи было еще очень и очень далеко! День сиял. На голубом небе ни облачка. Мотор был заглушен, не ревел, винт не вращался, пилоты задумчиво разглядывали наледь; вокруг царила особая — морозная, хрупкая, как тоненькая сосулька, — тишина. Лишь изредка ее нарушал сухой треск.

Лиза удивленно огляделась.

— Лед оседает. Вода на убыль пошла, — авторитетно пояснил Гриня.

— А мы не ухнем под лед? — испугалась Лиза.

— Кто знает?.. — рисуясь, загадочно протянул Гриня, однако сменщик, стоявший поблизости, проворчал:

— Не морочь голову. Здесь почти везде лед метровой толщины.

— Вот именно — почти везде! — запальчиво начал было Гриня, однако сменщик ожег его неприветливым взглядом и буркнул:

— Вагу тащи.

С помощью ваг и домкратов сани приподняли, а потом лёдчики начали отвинчивать и очищать от льда каждую лыжину.

Ветер усилился: теперь по Амуру пуржило очень чувствительно.

Лиза забралась в салон, снова закрыла глаза, пытаясь задремать, но не смогла: томило беспокойство и досада на эту остановку. И сколько еще таких может быть! Она-то надеялась, что к ночи доберется до Малой Земли! Такое название с конца семидесятых годов (когда вышла одноименная книга бывшего генсека, товарища Леонида Ильича Брежнева) было дано селу Скалистому, названному так потому, что оно размещалось и впрямь на высоком скалистом берегу Амура. А прежде это село именовалось Хонко Амбани: Скала Тигра.

Об этом Лизе рассказал накануне отец, когда она его просто приперла к стенке. Оказывается, еще в 1960 году, когда он работал в Бикинском районе, был у него один пациент, который перебрался в более южное село Аянка из Скалистого: он и поведал доктору Морозову о старинном названии села. В былые времена здесь вовсю хаживали тигры.

— А еще какие-то нанайские слова ты знаешь? — спросила Лиза.

— Ты, я вижу, вспомнила, что именно говорил твой Тополев? — насторожился отец.

Лиза кивнула и медленно, с трудом — ее пугало каждое слово, которое теперь уже не казалось шуткой безумца! — проговорила: «Я тополь из Хонко Амбани. Я вырос на могиле отца. Он рассказывает мне о темных, злобных замыслах буйкин, которые готовы обратиться против живых людей. Я не раз своими ветвями царапал твое окно, чтобы ты выглянула, чтобы я смог рассказать о том злодействе, которое готовится против тебя, но ты не обращала на меня внимания. И вот я пророс здесь, на твоем пути, чтобы ты наконец заметила меня и выслушала. Так слушай же! Валиаха поселилась в твоем доме, валиаха грозит тебе. Байгоан дотянулся до вас из ада, где мучается его душа. Он злобен и мстителен, он хочет, чтобы вы страдали… Чтобы вы страшно настрадались перед тем, как погибнуть! Три жертвы он уже получил, теперь ему нужны и четвертая, и пятая!»

— Это все? — спросил Александр Александрович.

— Потом он еще крикнул: «Амба!», но это понятно: тигр, а позднее пробормотал что-то вроде «эктэни» и «нгало аманги».

Александр Александрович вскинул голову, и Лизе показалось, что в его глазах мелькнул страх.

— Ну, начнем сначала, — заговорил он, и голос его дрогнул так, что пришлось несколько секунд помолчать, чтобы с ним справиться. — Буйкин — мертвец. Значит, у мертвеца какие-то злобные замыслы. Валиаха — беда. Беда поселилась в нашем доме. Байоган — враг.

— Значит, я угадала, — пробормотала Лиза. — Ничего себе. И в самом деле — мертвечиной запахло. А эктэни — что такое?