Елена Арсеньева - Черная карта судьбы

Покорный Сергеев был отправлен восвояси, и Люсьена смело села на колени к одурманенному гостю, впилась в его губы, забралась в ширинку, начала ласкать и уже приготовилась пустить в ход свой многоопытный рот, как вдруг Вячеслав оттолкнул ее и согнулся в приступе жесточайшей тошноты.

Люсьена воззрилась на него в полном недоумении.

Неужели на него так сильно подействовал афродизиак?! Надо бы дать ему чего-нибудь еще выпить, но не станет ли еще хуже?..

— Расслабься, — ласково сказала она, фиксируя его взглядом, и подумала, что если Вячеслав откажет ей, она пустит в ход ту информацию, которую получила от Сергеева. Похоть, которую она возбудит, страх, который она вызовет, подстегнут его, сделают его покорным рабом, сломают всякое его сопротивление. Этот коктейль окажется покрепче, чем смесь кюрасао со спермой тибетской собаки!

Руки ее снова скользнули к нему на бедра, а глаза жадно смотрели в его черные глаза, которые манили и возбуждали ее необычайно! Чего бы она только не дала, чтобы увидеть их обезумевшими от бурного оргазма, подобного которому он в жизни не испытывал, который испытает только с ней и будет стремиться испытывать его снова и снова! Вячеслав должен стать зависимым от ее ласк, как наркоман от дозы! Люсьена так желала завладеть его телом, похотью и сознанием, подчинить его себе, что от нетерпения перестала владеть собой.

То, что он не испытывал желания, уже не имело никакого значения!

Она отдала приказ такой силы, что Вячеслав, как автомат, механически шевеля руками, начал стаскивать с себя одежду. Увидев, что он готов к совокуплению, Люсьена не смогла больше ждать! Она выскользнула из блузы, содрала лосины и, оставшись обнаженной, оплела Вячеслава руками и ногами. В то же мгновение она почувствовала, как накатывает наслаждение, и потянулась к губам Вячеслава, впилась в них, всем существом своим чувствуя, как содрогается он и изливается в нее.

И все мысли его, все мечты промелькнули перед ней, словно стая птиц! Здесь были жалкие воробьишки, и вороватые сороки, и злобные, завистливые вороны, и суетливые ласточки, и хищные коршуны, и высоко парящие орлы, равнодушные к той суете, которой жила прочая стая… Открылась ей противоречивая душа Вячеслава, то обуреваемая мелкой жадностью, заставлявшей его спекулировать импортными шмотками, то мечтающая о подвигах и свершениях, которые показались Люсьене столь же мелкими… Ну что ей было, в самом деле, до его страстного желания стать пилотом каких-то там аэросаней, мотающихся по льду Амура! Но она поняла, что может воззвать к самому худшему, что было в нем, чего он и сам стыдился, и этим заставить его выполнять все ее желания, подобно тому, как это делал Сергеев, причем не только сексуальные. Сергеев помогал ей ломать людей, издеваться над больными, превращая их в законченных сумасшедших, причем настроенных человеконенавистнически, агрессивно, ну а Вячеслав будет помогать ей обогащаться. И в воображении ее возникла сцена: вот они с Вячеславом заходят в магазин, где кассир готовится сдавать выручку… Она внушает кассиру, что перед ним инкассатор, и тот передает все деньги Вячеславу, а потом Люсьена заставляет кассира забыть о случившемся… Она увидела Вячеслава, стоящего перед ней на коленях, она сидит обнаженная, и он осыпает ее денежными купюрами, и ему уже не требуется внушение, чтобы желать ее, чтобы принадлежать ей душой и телом!

Люсьена закричала от наслаждения, ставшего почти невыносимым, и в тот же миг Вячеслава вырвало прямо ей в лицо!

Задохнувшись, ослепнув, Люсьена оттолкнула Вячеслава, свалилась на пол, смахивая зловонную массу с лица, а ее столь вожделенный любовник вскочил и, шатаясь, ринулся в коридор, сдавленно выкрикнув:

— Ведьма! Да пропади ты пропадом!

Кажется, так изумлена Люсьена не была никогда в жизни. Буквально разинув рот, она слушала, как Вячеслав сорвал с вешалки куртку, сунул ноги в кроссовки, рванул дверь и бросился бежать.

Люсьена тупо смотрела на его белье, носки, пуловер и джинсы, раскиданные по полу. Потом взвизгнула, вскочила, собрала вещи в кучу и бросилась в ванную. Вернулась на кухню, выхватила из шкафа бутылку спирта, облила одежду и, чиркнув несколькими спичками сразу, швырнула их на одежду, выкрикнув заклинание.

И злорадно расхохоталась, представив себе, как сейчас кричит и мечется Вячеслав, чувствуя жгучую боль от ожогов.

Умылась над раковиной — от холодной воды полегчало, мысли просветлели, и Люсьена поспешно открыла кран над ванной, заливая огонь и браня себя за то, что поддалась эмоциям. Опаленная чистым огнем одежда сделалась недоступной не только психометрии, то есть Люсьена теперь не могла заглянуть в прошлое, настоящее и будущее Вячеслава, но и для воздействия на него на расстоянии. Это была серьезная стратегическая ошибка! А еще Люсьена пожалела, что не смогла справиться с собой и попыталась завоевать Вячеслава, не завладев предварительно рукой отца. Вот тогда бы этот парень, силу сопротивления которого она, увы, недооценила, от нее не вырвался бы! Но, черт побери, неужели в куче этой одежды так и не осталось ничего не обожженного, не очищенного пламенем, ничего, что помогло бы ей подобраться к Вячеславу?

Нет, не нашлось! Люсьена злобно взвыла, заметалась по квартире, отчаянно мечтая отыскать хоть что-то, хоть какую-то мелочь, взвизгнула от бессильной ярости… И вздохнула с облегчением, увидев кожаную перчатку, валявшуюся у порога. Наверное, она выпала из кармана куртки Вячеслава во время его поспешного бегства.

Люсьена расхохоталась, представив, как он несется по улице, полуголый, только в куртке и кроссовках… И ахнула от восторга, сообразив, что и перчатка Вячеслава левая, и рука отца в кабинете учебных пособий — левая! Какое многозначительное совпадение! Да, в нужную минуту она до него доберется без особого труда и заставит сделать то, что ей нужно.

Странно она себя вдруг почувствовала! То ли это было счастье свершившегося, то ли счастье предчувствия… Пока Люсьена не могла понять, чем это вызвано, однако воодушевление было так велико, что перешло в неистовое плотское возбуждение. Не в силах справиться с собой, она отправила Сергееву мысленный приказ немедленно явиться. Он жил неподалеку — около кинотеатра «Октябрь», в десяти минутах ходьбы от улицы Знаменщикова. У Люсьены как раз хватило времени прибраться в ванной, однако в комнату, где она соблазняла Вячеслава, Сергеева не провела: он не должен был увидеть следы отвращения другого мужчины к той женщине, которой он рабски поклонялся!

Но не Сергеев был ей нужен, и, совокупляясь с ним на диване в комнате, которая служила ей кухней и столовой, она вообразила себе Вячеслава, который шептал ей слова любви, — вообразила с такой силой, с такой отчетливостью, что почти поверила, будто это он сжимает ее в объятиях и неустанно трудится ради ее удовлетворенных стонов.