Елена Арсеньева - Черная карта судьбы

Да, Тополев и в самом деле был очень непрост! Он оказался настолько великолепным медиумом, что смог проникнуть в самые тайные замыслы Люсьены, в самые мелкие их детали! Конечно, она обезопасила себя насколько могла: Тополев был закодирован так, что не мог толком объяснить, в чем состоит опасность. На таких словах, как „враг“, „страна мертвых“, „рука отца“, „женщина“ и прочих более или менее точных указаниях на опасность его охватывала немота.

Однако Тополев оказался хитер! Его мать была наполовину нанайка, и он знал немало слов на этом языке. Ими и выражал запретные понятия. Беда его была лишь в том, что слов этих никто не понимал… И Вадим, и Евгения Васильева отнеслись к его болтовне если не насмешливо, то равнодушно. И поэтому, когда „предсказатель“ направился к Морозову-старшему, его все же перехватил Сергеев. После этого Иван Тополев на год стал постоянным пациентом психбольницы. Чернышова помогала Люсьене и Сергееву морочить голову и главврачу, и прочим санитарам относительно пациента, который, будучи относительно нормальным, так надолго „залежался“ в больнице, хотя сплошь и рядом выписывали откровенных психопатов.

О да, Тополев был очень опасен! И уже совсем недавно дважды умудрился сбежать из лечебницы, воспользовавшись тем, что Чернышова с некоторых пор постоянно отвлекалась на особые поручения Люсьены. Она сначала обеспечила Люсьене тайные роды, а потом выкрала у Эльки документы и зарегистрировала младенца на ее имя… в графе „Отец“ стоял прочерк. Вскоре после этого она нашла надежную няньку, которая и поселилась с ребенком в квартире на Ленинградской, и каждый день бегала туда, проверяя, как дела. Нянька была уверена, что Чернышова печется о ребенке своей непутевой племянницы. Элька, понятное дело, о „своем“ ребенке знать не знала! Люсьена же там не появлялась никогда.

Чернышова была занята ее делами куда больше, чем делами больницы, впрочем, получая за это неизмеримо бо́льшие деньги, чем в больнице!

Сергеев же, которому предписано было следить за Тополевым (именно поэтому Люсьена и задержала его на работе и пока оставляла в живых), по-прежнему считал бывшего одноклассника самым настоящим Туполевым и оценивал его не слишком высоко. Ну из-за этого и он просчитался этой зимой, причем жестоко, ибо если первый раз Тополева все же удалось изловить, то во второй раз он исчез бесследно.

Когда Люсьена узнала об этом, участь Сергеева была решена окончательно. Она убила бы его немедленно, однако, поразмыслив, поняла, что он еще может быть полезен… для того, чтобы прикрыть своей смертью ее отход.

Да, с некоторых пор Люсьена все чаще задумывалась о том, что ей скоро придется покинуть Хабаровск. Конечно, месть Морозовым должна свершиться! Два пальца, оставшиеся на руке отца, алчно пошевеливались и прищелкивали, ожидая своего часа, ну остальные три стали только мертвыми, словно бы обугленными костяшками после того, как были уничтожены Вадим Скобликов, Антонина и Евгения. Люсьена привыкла полагаться на руку отца, рассчитывать на ее подсказки и помощь, и иногда с ужасом поглядывала в будущее: как же она будет обходиться без этого бесценного артефакта?

Впрочем, Люсьена успокоилась довольно быстро! Жила ведь она как-то без этой руки раньше! Да, рука поможет ей свершить месть за отца, то есть фактически поможет сама себе.

А потом? Что будет с рукой, лишенной магической силы? Чего она потребует от Люсьены? Или вовсе утратит свои свойства и обратится в прах? А не начнет ли выкачивать силу из дочери, чтобы продолжать жить?

От этой путаницы мыслей иногда становилось дурно.

Люсьена привыкла считать, что добывала руку для того, чтобы та помогала ей .

Но то, что рука отца живет самостоятельной жизнью, постепенно становилось все более явным. Мало того! Люсьена постепенно осознала, что она сама всего лишь воплощает в жизнь замыслы отца. То есть она — всего лишь орудие в руке (в буквальном смысле слова — в руке!) того, что привыкла считать своим орудием.

А ведь и в самом деле! Среди множества городов страны для своего спасения полтора года назад она выбрала именно Хабаровск, потому что этот город указал ей отец. И дальше она жила, повинуясь его указаниям, считая месть за него неким священным долгом… Но ведь этому долгу, этой мести она подчинила всю свою жизнь! Люсьена Абрамец стала как бы женской ипостасью Павла Меца. Недаром же те больные, на которых она проводила испытания убийства пальцем, видели мужчину, то есть Павла Меца!

Последний случай „явления отца“ глубоко потряс Люсьену. Это произошло как раз в тот день, когда Тополев сбежал из больницы и встал на пути Лизы Морозовой со своими невнятными предупреждениями, среди которых были и пугающие слова „нгало аманги“ — рука отца…

Люсьена в тот день не хотела идти на работу. Она шла на встречу с Чернышовой, чтобы узнать, как здоровье ребенка. Рука была у нее с собой. Люсьена ощущала ее недовольство, когда оставляла ее одну дома. Даже побаивалась — невесть что она там натворит! Да и как-то жалко становилось отца, который теперь весь воплотился в этой несчастной, вываренной в хлорке, полуобгорелой кости. Наверное, ему хоть иногда хочется воскресить подлинные человеческие ощущения?

В тот день Люсьена в этом убедилась. Ей (вернее, им с отцом!) встретился Илья Львович Эпштейн. И надо же было такому случиться, что произошло это как раз в тот момент, когда утомленный заточением образ Павла Меца вырвался из кости и мелькнул среди людей!

Эпштейн сразу узнал убийцу своей жены и бросился на него, однако Павел Мец исчез, оставив вместо себя дочь отвечать за свои фокусы. Эпштейн набросился на нее, и Люсьене пришлось звать на помощь прохожих, пришлось сказать, что она врач из психиатрической лечебницы… Но все же ситуацию еще можно было уладить, если бы не продавщица „Хабаровск-книги“, которая подняла эту дурацкую тревогу и вызвала милицию. Люсьена вынуждена была делать хорошую мину при плохой игре, ехать в отделение, всех успокаивать… Но вот там-то рука отца разошлась вовсю! Видимо, Павлу Мецу в свое время настолько насолили милиционеры, что он решил поиздеваться над ними от всей души… или что там у него было, вернее, у его руки? Тигриные следы на свежем снегу, какие-то дерущиеся собаки… Но самое опасное в этом было — запах разлагающейся крови, который воленс-ноленс характеризует для всякого сведущего человека агрессивную психическую атаку — и это было тем более опасно, что на запах и прочие забытые всеми остальными свидетелями странности обратила внимание Лиза Морозова, которая уже сверх всякой меры насторожилась после встречи с Тополевым.

Но и это было не самое страшное! Рука отца, видимо, решила, что и Люсьена попала на заметку милиции, когда Эпштейн начал кричать, что мужчина, убивший его жену, превратился в женщину. В отделении Эпштейн умер от сердечного спазма, который, конечно, вызвал у него указательный палец руки… Немедленно после этого обгоревший, обуглившийся и утративший всю свою силу.