Дженнифер Макмахон - Огненная дева

– Спасибо, я все-таки обойдусь кофе, – говорит Фред и снова пытается услышать разговор у себя за спиной.

– …лучше сохранить. Это может оказаться полезным.

– Ладно, как хочешь, – говорит старший. – Ты собираешься есть пирожное или как?

– Что-то не хочется, – отвечает парень.

– Тогда давай его сюда. Нечего хорошей еде пропадать зря. – Слышен звук вилки, скребущей по тарелке.

– Значит, завтра, когда она придет… – Голос парня звучит слабо и нервно. – Я хочу сказать… ты не собираешься причинять ей вред, правда?

Старший смеется:

– Нет, если ты сможешь получить от нее то, что мне нужно. Я буду рядом и все услышу. Если ты сделаешь свое дело, я даже не выйду поздороваться с вами.

– Но что, если у нее этого нет? Что, если…

– Разумеется, это у нее! Мы уже тысячу раз говорили об этом. У Майлза ничего не было. У Лили ничего не было. У тебя тоже. Если у нее этого нет, то больше некого искать. Но нам нужно действовать быстро. Нужно убрать ее с улицы и получить это, пока копы ее не сцапали.

Снова звук вилки, скребущей по тарелке, и стук чашки, опущенной на стол.

– Я выйду покурить, – говорит парень.

– Хорошо. Я расплачусь, потом встретимся снаружи. Могу подбросить тебя, если нужно.

– Это было бы неплохо, – говорит парень.

Спустя полминуты слышен звук открывающейся и закрывающейся двери. Фред смотрит направо, где старший оплачивает счет у кассового аппарата. Его седые волосы, зачесанные назад, удерживаются маслом или специальной помадой.

– Все в порядке? – спрашивает официантка.

– Все просто отлично, милочка. – Мужчина протягивает руку за сдачей, и Фред замечает старую, грубо сделанную татуировку у него на запястье: пара игральных костей, каждая с одной точкой по центру.

Они вернулись в квартиру Пруденс. Тео расхаживает по комнате, а Эммет, маленький пес Пруденс, возбужденно кружит рядом с ней.

– Вот дрянь, – говорит Тео. – Черт, черт, черт!

Обратный путь был крайне неприятным после того, как Некко рассказала им, что не нашла ранец там, где спрятала его.

– Он пропал? – спросила Тео. – Что ты хочешь сказать?

– Кто-то разгромил мое укрытие. Они нашли тайник… – Некко качает головой, как будто сама не может в это поверить.

– Кто это «они», черт побери?

– Не знаю, – уныло ответила Некко. – Может быть, тот, кто убил Гермеса? Может быть, вчера кто-то следил за мной? Я была так осторожна… но, наверное, недостаточно.

– Витаминов нет? – спросила Пруденс.

Некко покачала головой.

– Ни ранца, ни витаминов, ни денег. Ничего нет.

– О господи, – простонала Тео, сцепив руки за шеей и глядя через выщербленное ветровое стекло. – Ты понимаешь, в каком полном дерьме я оказалась?

– Теодора, следи за языком, пожалуйста! – сказала Пруденс. – Вряд ли Некко виновата в том, что ее убежище было разграблено. Некко, как думаешь, кто это мог быть?

Некко покачала головой.

– Не знаю. Когда я попала туда, все было перевернуто вверх дном, а ранец пропал. Я немного задержалась и посмотрела, можно ли что-нибудь спасти, но нужно было убираться оттуда. Там было опасно оставаться.

Голос Некко был ровным, но она избегала прямых взглядов, поэтому Тео заподозрила, что Некко лжет или что-то недоговаривает.

– Тогда почему тебя так долго не было? – спросила Тео. – Ты пропадала целую вечность .

– Мне понадобилось некоторое время, чтобы добраться туда, – ответила Некко, по-прежнему избегая ее взгляда. – Мне нужно было двигаться по определенному маршруту, чтобы гарантировать отсутствие слежки.

Тео отчаялась. Не имело смысла дальше давить на Некко. Ранец пропал; Тео была уверена, что Некко не лжет хотя бы в этом отношении. Пруденс предложила вернуться в ее квартиру для перегруппировки, а поскольку у остальных не нашлось лучших предложений, теперь они были здесь.

У Тео больше нет возможности расплатиться с Джереми. И копы теперь ищут ее из-за фотографии, где они с Некко выходят из магазина. Вероятно, ее считают сообщницей убийцы.

– Черт, черт, черт, – повторяет Тео свою бесполезную мантру.

– Мы что-нибудь придумаем, дорогая, – утешает ее миссис Смолл.

– Черта с два! – огрызается Тео, ощущая себя одновременно разгневанной и беспомощной; не самое приятное сочетание. – Тут ничего не придумаешь. Все пропало, и я в полном дерьме. Джереми приходил ко мне домой, он искал меня. Что, если он вернется? Что, если он что-нибудь сотворит с моей мамой?

Она представляет эту сцену: Джереми ведет ее маму к банкомату, приставив ей нож к горлу. Хуже того, он может ей все рассказать: про Тео и Ханну, про наркотики и остальное.

– Это уж слишком круто, Теодора, – говорит Пруденс.

– Ну так он крутой парень. И сейчас он разозлен до предела.

– Возможно, нам удастся поговорить с ним, – предлагает Пруденс. – Мы пойдем туда, дадим ему немного денег, сколько у меня есть, и пообещаем скоро вернуть остальное. И может быть, он достанет мне еще немного витаминов.

Это последняя соломинка. Так больше не может продолжаться.

– Разве вы не понимаете? – кричит Тео. – Не понимаете, в какой глубокой жопе я оказалась? Я должна две тысячи баксов какому-то гребаному наркодилеру. Единственная, кому я по-настоящему доверяла в этом мире, лишь делала вид, будто я ей не безразлична, чтобы я могла зарабатывать деньги для нее и ее дружка. А теперь еще и копы охотятся на меня. Они думают, будто я имею какое-то отношение к убийству приятеля Некко, который вдруг оказался сыном губернатора! А вы можете думать только о своих паршивых витаминах, хотя всем известно, что это не витамины, правда? Это чертовы амфетамины, а вы – просто наркоманка!

Она видит, как выражение жизнерадостного оптимизма на лице Пруденс сменяется опустошением. Глаза толстухи наливаются слезами, а потом она дает себе волю и начинает плакать.

– Я знаю, – говорит Пруденс в перерывах между тяжкими рыданиями. – Вы думаете, что я ничего не знаю, но это неправда. Я знаю, как жалко я выгляжу. Толстая женщина, которой нужны таблетки, чтобы пережить еще один день. Я знаю.

Она плачет все сильнее, и от этого у Тео ноет в груди. Черт. Она хочет попросить у Пруденс прощения, но уже слишком поздно. Вред причинен. Как она могла быть такой бесчувственной идиоткой?

– Пруденс, – говорит Некко и одаряет Тео уничижительным взглядом из серии «Как ты могла», прежде чем утешить плачущую толстуху. – Вы совсем не жалкая. Вы одна из самых творческих личностей, которых я знаю. Только посмотрите, сколько вы смастерили. Посмотрите на этот цирк! – Некко смотрит на арену, как будто впервые видит ее. – Вы создали целый мир в своей гостиной.

– Но он не настоящий, – говорит Пруденс.

Некко наклоняется и берет шпрехшталмейстера.