Эдвард Бенсон - Рассказы [компиляция]

— Тетя Хестер, ты не должна оставлять свои предложения незаконченными, — воскликнул я.

Она покачала головой.

— Мой дорогой, это предложение закончит себя само, — сказала она. — Но уже ночь на дворе! Мне нужно ложиться спать, и тебе тоже, а то люди будут думать, что мы как Дулисс вынуждены держать свет включенным всю ночь.

Прежде чем лечь в кровать я раздвинул шторы и открыл все окна для теплого морского воздуха, который мягко затекал в комнату. Глядя в сад, я увидел в лунном свете мерцающую росой крышу навеса, под которым жил в течение трех лет. Этот навес в саду и другие вещи в доме словно вернули меня в детство, к которому я так стремился. И казалось, что между нынешним моментом и событиями двадцатилетней давности не было никакого перерыва. Прошлое и будущее сливались в одно целое, подобно тому, как капли ртути соединяются в тускло мерцающий шар, полный таинственных сияний и отражений.

Затем, немного подняв глаза, я увидел напротив черного склона горы окна дома Дулисса. Дом был полностью освещен.

Утром иллюзии, по обыкновению, рассеиваются. Но не в моем случае. В момент пробуждения мне казалось, что я вновь стал мальчиком, спящим в саду под навесом. И хоть, постепенно просыпаясь, я начал улыбаться этой иллюзии, то, что вызвало её, оставалось вполне реальным. Мне достаточно было просто находиться здесь, снова блуждать по холмам, слышать треск созревающих стручков утёсника, купаться в тёплом прибое и раскачиваться вместе с волнами, греться на песке, смотреть на чаек, болтать с рыбаками и видеть в их глазах некую тайну, которую они инстинктивно ощущают, но не могут поведать. Здесь в Полерне присутствовали силы, что кружились вокруг меня. Белые тополя в долине шуршали листьями, показывая своё знание этих сил. Даже булыжники мостовых излучали колдовство. Всё, что я искал, лежало прямо передо мной. Когда я был ребенком, то неосознанно впитывал в себя магические силы, но теперь, став взрослым, я должен сделать это сознательно. Я должен узнать, какое движение плодотворных и таинственных сил происходит на холме в полдень, и что сияет ночью в море. Эти силы были ведомы и подвластны тем, кто являлись мастерами заклинаний. Но они никогда не говорили об этом, поскольку обитали в самой сокровенной глубине, пребывающей в вечной жизни мира. Помимо светлых, дружелюбных сил, были также и тёмные. И к последним несомненно относится «язва, ходящая в полночь». Эта сила не только опасна и является сущим злом, но она также и мстит богохульникам и нечестивым. Всё это было той частью чародейства Полерна, семена которого так долго дремали в моей душе. Но теперь семена дали ростки, и кто мог знать, какие странные цветы вырастут из них?

Это было незадолго до того, как я столкнулся с Джоном Эвансом. Однажды утром, когда я лежал на пляже, туда пришёл человек средних лет и плотного телосложения. Он с трудом ковылял по песку, а лицом был похож на сатира. Приблизившись ко мне, он остановился и, сощурив глаза, внимательно осмотрел меня.

— Да ведь вы — тот малый, который когда-то жил в саду пастора, — воскликнул он. Разве вы не узнаёте меня?

Я понял, кто он, едва мужчина заговорил. Особенно знакомым был его голос, и в его карикатурных чертах я узнал того сильного, проворного молодого человека, которого видел в детстве.

— Да, вы — Джон Эванс, — сказал я. Вы раньше были очень добры ко мне и часто дарили мне свои рисунки.

— Да, так и было, и могу нарисовать ещё. Купаетесь? Рискованное занятие. Вы никогда не знаете, что может обитать в море, равно как и на суше. Я не то, чтобы опасаюсь их.

Просто мне хватает своей работы и виски. О Господи! С тех пор, как вы уехали, я обучился живописи, и, если уж на то пошло, искусству алкоголизма. Я живу в известном вам доме у карьера, и это место вызывает сильную жажду. Если будете проходить мимо, загляните ко мне. Я покажу вам свои новые работы. Вы остановились в доме тёти, не так ли? Я могу написать для неё замечательный портрет. Интересное лицо, и знает она много. Люди, которые живут в Полерне, вообще много знают, но вот я так и не смог получить тут особых откровений.

Не могу припомнить, когда в последний раз я испытывал столь сильное отвращение и столь жгучее любопытство одновременно. Под простой грубостью его лица скрывалось нечто, что очаровывало меня вопреки омерзению. Такой же эффект оказывала и его шепелявая речь. А его картины, на что они похожи?…

— Я как раз собирался домой, — сказал я. С удовольствием зайду к вам в гости, если вы предлагаете.

Он провёл меня сквозь заброшенный и заросший сад к своему дому, в котором я никогда ещё не был. Большая серая кошка грелась на окне под солнечными лучами, и какая-то старуха накрывала на стол, стоявший в углу прохладного зала, в который мы вошли. Дом был построен из камня. Вырезанные украшения на стенах, фрагменты горгулий и других фигур подтверждали легенду о том, что камни были взяты из разрушенной церкви. В другом углу стоял продолговатый резной стол из дерева, заваленный инструментами художника, а к стенам прислонились рамы с холстами.

Эванс указал большим пальцем на голову ангела, украшавшую каминную доску, и хихикнул.

— Здесь так и веет святостью, — сказал он, — потому давай же посвятим себя искусству мирских наслаждений и немного разрядим атмосферу. Хотите выпить? Нет? Что ж, посмотрите пока какие-нибудь картины, а мне надо привести себя в порядок.

Эванс верно оценивал свои способности к живописи. Он действительно умел писать (очевидно, он мог написать что угодно) но ещё никогда я не видел таких необъяснимо адских картин. Там были изящно нарисованные деревья, но чувствовалось, что нечто скрывается в мерцающих тенях. Был рисунок его кошки, греющейся на солнце как раз на том самом окне, что сейчас; но всё же это была никакая не кошка, а какое-то ужасное и злобное животное. Был обнаженный мальчик, растянувшийся на песке, не человек, а какое-то демоническое существо, вышедшее из моря. И конечно там были картины его сада, заросшего до состояния джунглей, и было ясно что кто-то прячется в кустарниках и готов накинуться на вас…

— Ну, как вам нравится мой стиль? — Спросил Эванс, подошедший ко мне со стаканом в руке. (В стакане у него был неразведённый спирт). — Я пытаюсь нарисовать сущность того, что вижу — не просто шелуху и кожу, но ее природу, откуда она пришла, и что породило ее. Если рассматривать кошку и куст фуксии достаточно пристально, то можно найти между ними что-то общее. Всё вышло из выгребной ямы, и всё возвратится туда. Я хотел бы как-нибудь изобразить и вас. Как сказал один старый сумасшедший: «Я держал бы зеркало перед Природой».

После этой первой встречи я видел Эванса ещё несколько раз в течение трёх месяцев того чудесного лета. Часто он сидел дома и рисовал целыми днями, а однажды вечером я увидел его на причале, где он сидел без дела. С каждой встречей мне было всё интереснее знать, как он продвинулся в постижении тайн Полерна. Казалось, что Эванса притягивает некая злобная святыня, и вскоре его ждёт посвящение… Но внезапно всё пришло к концу.