Брайан Ламли - Мифы Ктулху. Хаггопиана и другие рассказы [litres]

– Подумаешь, – повторил Слейтер и начал напевать: – «Они приходят и забирают меня, ха-ха…»

– Ну, по-моему, это интересно, – сказал Пейнтер. – А ты… ты… Ладно, все это чушь!

Послышался щелчок и гудки. Слейтер улыбнулся и положил трубку.

– Обидчивый ублюдок!

И потом минут пять сидел, слушая, как плещется в душе Белинда Лейн.

Из душа она вышла голенькой и розовой, словно новорожденная. Слейтер смотрел на нее, забыв о времени. Ее вид разом вытянул из крови алкоголь, как щипчики вытягивают жало пчелы. Всего несколько мгновений – и он полностью протрезвел. Снимая одежду пальцами, которые казались чужими – или, по крайней мере, принадлежали кому-то другому, причем неумелому, – он спрашивал себя: «Господи, как давно у меня это было?»

– Ты не очень охотно идешь на сближение. – Она потянула его в спальню. – Я даже не знаю, хочешь ты меня или нет. Все еще не знаю!

Когда он уже распростерся на постели, она перегнулась через него и поправила лежащий на прикроватном столике пейджер. Чертовски круто! «Выдающийся репортер», ничего не скажешь.

А что происходило потом… Ну, это явно была не любовь и даже не вожделение – это была потребность. Вроде потребности в хорошей еде после недельного поста, или в воде после перехода пустыни Гоби, или в свежем воздухе после восьмичасовой слежки в прокуренном номере мотеля без кондиционера. И это было чертовски здорово! И пока они занимались этим, он вынужден был признать (правда, только себе и то нехотя), что это гораздо лучше, чем по-идиотски мастурбировать в ванне с прохладной водой.

Но такие ощущения он испытывал только, так сказать, в процессе. Сразу же после этого, когда напряжение спало и уровень сахара в мозгу заметно снизился, когда он перестал стонать, смог расцепить зубы, открыть глаза и посмотреть в ее прекрасное лицо, короче, когда он снова смог соображать…

Было то же самое, что всегда. То есть ничего. А если что и было, то отвращение – к себе, но даже еще сильнее к ней.

«Господи! – подумал он. – На таком близком расстоянии она даже не красива!»

И место сахара, с ее помощью вымытого из мозга, теперь заняла кислота, вложившая в его уста слова, которые, он понимал, нельзя говорить даже собаке и, уж тем более, женщине, в которую только что излил себя.

– Для выдающегося репортера, – услышал он собственный голос, – ты чертовски искусная шлюха!

Однако он сказал это, вместо того чтобы прикусить язык – и странное дело! Казалось, будто сами эти слова породили новый выброс кислоты. Кислоты, которая выжигала его восприятие, так что он видел все в искаженном виде. Внезапно она больше даже не ощущалась женщиной, а ее лицо напоминало безобразную резиновую маску!

– Что? – удивленно, но не возмущенно сказала она.

Сама эта реакция должна была о чем-то поведать ему, но сейчас он зашел уже слишком далеко, был слишком сердит на себя за то, что поддался порыву. Она же ЖЕНЩИНА, а все они одинаковые.

– Шлюха! Сука! Проститутка!

– Ах!

На ее подвижном, быстро изменяющемся лице мелькнула улыбка. Левой рукой и ногами она крепко прижала его к постели. Выпустила на правой руке трехдюймовые когти, острые, как иглы, и вонзила их ему в спину. Одна игла, умело пронзившая позвоночник, парализовала его, и вместо пронзительного крика изо рта вырвался свистящий хрип.

– Нет, – сказала она, голосом, который изменился так же невероятно, как черты ее лица, – не шлюха, просто крюк! [55] «Не шлюха – просто крюк» – игра слов: по-английски «шлюха» – hooker, а «крюк» – hook.

Он попытался стряхнуть ее, дернулся, сотрясаясь от муки – муки понимания, которое ничем не могло помочь ему. Ее правая рука оторвалась от его спины, подняла со столика пейджер и резко надавила на кнопку.

Послышался треск статики, а потом что-то похожее на речь, может даже вопрос. Но не на одном из языков Земли. Она ответила на том же языке и вонзила еще одну иглу в позвоночник Слейтера, отчего он перестал извиваться.

Прежде чем нахлынула тьма, он осознал, что она говорила сквозь трещину, и понял, что именно она сказала.

– Порядок, – вот что она сказала. – Можешь забирать нас.

Поначалу я хотел использовать рассказы «Вызывающий Черного» и «Возвращение Черного» как диптих, с тем, чтобы первый открывал этот сборник, а второй, являющийся продолжением, закрывал его. Однако потом я решил, что конец должен быть КОНЦОМ, и по сути… уверен, вы поймете меня, когда прочтете последний рассказ сборника. Как бы то ни было, этот рассказ о Титусе Кроу (где, парадоксальным образом, сам наш герой-оккультист так и не появляется) заказал мне Боб Вейнберг для «Сборника мировой фантастики» 1983 года. Позже Поль Гэнли убедил меня написать «исходную» историю Титуса Кроу, «Властелин червей», и я даже пошел дальше, написав еще более «исходную», короткую историю в форме рассказа под названием «Пролог». Этот последний вообще не затрагивает мифы Ктулху, но он был написан с особой целью: чтобы Полю было что собрать воедино в книге под названием «Все о Кроу», хотя фактически это было отнюдь не «все», поскольку целый ряд романов о Кроу (шесть штук!) тогда еще вообще не существовал! Но, по крайней мере, туда попали рассказы и короткие повести. Так или иначе, Поль впоследствии издал и романы, так что в итоге все благополучно завершилось.

– Помнишь Гедни?

Этот вопрос Джеффри Арнольд задал своему спутнику Бену Гиффорду, когда они стояли на заросшей сорняками, посыпанной гравием подъездной дороге перед развалившейся каменной кладкой, чьи очертания грубо напоминали, что когда-то здесь стоял весьма впечатляющий дом. Холодный ноябрьский ветер обдувал обоих, рвал с них пальто, и такая же холодная луна только-только начала всходить над далеким горизонтом.

– Помню ли я его? – спустя мгновение ответил Гиффорд. – Как я могу забыть? Разве не для того мы встретились здесь сегодня вечером, чтобы вспомнить его? Ну, я определенно помню… помню, как сильно боялся его! Но не так сильно, как боялся вот этого парня.

Он кивнул на заросшие крапивой и сорняками развалины.

– Титуса Кроу? – сказал Арнольд. – Ну, у нас всех в свое время были основания бояться его, но еще больше после истории с Гедни. На самом деле, это Кроу заставил меня сидеть тихо все эти годы и помалкивать. Когда я перехватил поводья у Гедни, стал, так сказать, «облаченным в мантию» председателем общества, казалось разумным проявлять еще большую осторожность. Давай взглянем правде в глаза – мы даже понятия не имели, что существуют такие, как Кроу. В то же время нужно признать, что старина Гедни сам напросился. А Кроу… Ну, наверно, он был одним из самых могущественных убийц в мире!