Настя Чацкая - Эхо (Сегодня они выживут) [СИ]

Здесь хрустальная люстра и дорогой бежевый ковёр. Один угол завернулся вверх, на полу комья земли — скорее всего, здесь уже кто-то был. Судя по следам — давно. Пыль не потревожена.

Картина справа — какая-то абстрактная хренотень невообразимых цветов, вторая — слева. Валяется на полу, светя треснутой рамой. В стене — перекошенный гвоздь. Две длинные каменные клумбы с сухими спутанными цветами. На втором этаже стоит какая-то высокая мраморная статуя. Справа от лестницы — встроенная сигнализация.

Здесь могли бы жить какие-нибудь ссаные рокфеллеры.

— Чего? — переспрашивает Дэрил краем рта.

На дорогой бежевый ковёр падает пепел с его сигареты, зажатой в губах. Он смотрит на ступеньки широкой лестницы, ведущей наверх, и на узкий проход под ней. Скорее всего, гараж, или кладовая.

— Куришь, — повторяет Карл. Заглядывает в ближайшую дверь, слегка приоткрывая её ногой. Молчит пару секунд, потом проскальзывает в комнату. — Ставлю пачку «Начос», что начал лет в четырнадцать. Всё чисто, заходи.

Его голос звучит приглушённо из-за стены. Дэрил идёт дальше по коридору.

— Нахера мне твой «Начос», - он сжимает фильтр губами, прищурив один глаз от дыма.

— Ладно тебе, Дэрил. Думаешь, я не замечаю, как ты ешь чипсы.

Дэрил закатывает глаза.

Желудку уже глубоко насрать, какой срок годности у нынешних продуктов. Кажется, он ещё не научился переваривать разве что асфальт.

За следующей дверью по той же стороне — гостиная. Дэрил опускает арбалет, когда видит Карла, остановившегося около каминной полки. Комната просторная и светлая. С перевёрнутым чайным столиком, перекособоченным диваном и парой кресел, сдвинутых к разбитому окну. Камин большой и широкий, с толстой железной решёткой. Карл засунул нож за ремень штанов и рассматривает какие-то фарфоровые финтифлюшки над ним.

Протягивает руку и берёт одну.

— Подарю слона, если ответишь.

— А слон мне нахера?

Смешной пацан.

Дэрил закидывает арбалет на плечо, перехватывает сигарету освободившейся рукой. Глубоко затягивается, думая о том, с какого перепугу Карл вдруг вспомнил, что умеет говорить.

Говорить просто так, а не по делу.

— Гляди какой.

Дэрил ловит брошенную статуэтку на автомате. Рассматривает блестящий фарфор. Проводит пальцами по изогнутому хоботу и покатой спине. Переводит взгляд на Карла. Тот, как ни в чём не бывало, уже рыскает по книжному шкафу у противоположной стены.

— Это самый уродливый слон, — говорит Дэрил, отставляя статуэтку на полку.

Карл пыхтит, разгребая нижнюю полку.

Книги падают ему под ноги. Дэрил наклоняется и пробегается взглядом по открытым ящикам рабочего стола из тёмного дерева. Пусто. Этот дом вылизали до них уже тысячу раз.

— Не хочешь слона, подарю вот что.

Слишком довольный голос, чтобы это оказалось чем-то бесполезным. Дэрил оборачивается и поднимает брови. Карл покачивает в руке литровую бутылку «Дэниэлса». Янтарную жидкость под стеклом перепутать невозможно ни с чем другим.

Виски в ней чуть меньше половины.

— Хороший нюх, парень. Давай сюда.

— Так что с курением? — Карл поворачивает бутылку этикеткой к себе. Зачем-то вчитывается в мелкий шрифт. Дэрил молча смотрит на него какое-то время, застыв с протянутой рукой. Говорит недоуменно:

— Какая разница?

— Это что, тайна?

— Нет, я… не помню, когда начал, — хмурится он. Подходит к Карлу и отбирает бутылку, с ходу свинчивая крышку. — В одиннадцать, может быть.

— Ого.

Ого, малой. Это то слово, которое можно подписать подо всю мою жизнь.

Он тушит сигарету об одну из полок и бросает бычок в угол комнаты. Подносит горлышко к носу и глубоко вдыхает крепкий запах. Алкоголь. Боже, Мерл бы слюной изошёл от зависти.

Качает головой, усмехаясь. Опускает глаза на Карла.

Замечает взгляд и спрашивает:

— Что?

— Это… рано.

— Почему?

Рано? Серьёзно?

Его одиннадцать лет были самой паршивой дырой, какую можно себе представить на всём жизненном пути. Его одиннадцать — как распутье двух грязных дорог. С одной стороны та, которая ныряет в глубокий, бездонный, нахрен, обрыв. А с другой — та, которую выбрал Мерл. Дэрил жив только потому, что пошёл за ним. В чужую жизнь, на чужую дорогу. Там их ждал байк, алкоголь, бродяжничество, люди, от которых холодок по спине пробегал. Даже тюрьма, мать её так.

Больше в его жизни дорог не было. Только эта и та, что предназначалась ему — просто рухнуть в бездну и позволить миру забыть о Дэриле Диксоне.

Дэрил делает большой глоток и с удовольствием жмурится, когда язык обжигает алкоголем. Давно этого не было. Очень давно.

Он одобрительно бормочет себе под нос.

— Я не знаю, — Карл наблюдает за ним. — Одиннадцать — это рано.

Крышка возвращается на место. Бутылка кочует в сумку.

— Может быть, — говорит Дэрил. Шмыгает носом и облизывает губы, снова оглядываясь по сторонам. — Переждём дождь здесь. Дом пустой.

В таких домах обычно проводят большие вечеринки.

Высокие потолки, модные картины, DVD, музыкальный центр. Всё однотонное и слитное, как один огромный кусок золота. Теперь эта дребедень не стоит и цента. Теперь деньги и лоск обесценены.

«Джек Дэниелс» в сумке — вот настоящее богатство.

Глотку слегка печёт, и от этого горячая расслабленность разливается по шее — вниз, к грудной клетке. Дэрил только в этот момент обычно понимает, насколько заебался. Только тогда, когда падает на диван, закинув руки на спинку, откинув голову и широко расставив ноги. Выдохнув.

Смотрит в серый потолок с паутиной трещин в одном из углов, и думает, что когда-то он мог мечтать о такой гостиной.

Он бы превратил её во что-то совершенно другое, конечно. Мерл бы продал все эти электрические навороты, накупил бы колёс и наркоты, которых хватило бы на пару недель безостановочных приходов. Они бы хорошо проторчались в этом идеальном и богатом доме, а потом снова окунулись бы в привычную грязь. Вернулись в свою дряхлую кору, как старые жуки-короеды.

А пока он бы целыми днями сидел у телевизора.

Целыми грёбаными днями, закинув ноги на грёбаный пуф. Специальный из этих грёбаных пуфов для ног. Он бы курил, трахал мерловых шлюх, смотрел футбол и жрал что-то… что было изготовлено хотя бы в этом году.

Дэрилу почти жалко, что теперь в огромном плазменном телике, что висит на стене, можно использовать только провода. Чтобы вздёрнуться, например. Как те сотни людей, которых они повидали за последние пять лет.

Те бедолаги с вываленными изо рта языками и синюшными лицами.

На проводах, на простыне, на верёвке, на ремне, на долбаном галстуке.

Карл падает на диван рядом с Дэрилом и сосредоточенно сверлит взглядом его профиль. Это можно игнорировать, но взгляд въедается в самый мозг и прерывает цепочку мыслей. Дэрил поворачивает голову.