Ренсом Риггз - Карта дней [litres]

– Мы немного слышали о том, через что пришлось пройти вам, ребята, в Европе с вашими пустóтами, – продолжал Элмер. – Но чудища в основном водились на вашей стороне пруда. Так было до конца пятидесятых, а потом они обрушились на нас. Это быстро положило конец большинству межклановых раздоров, но мы начали бояться высунуть нос из петли – ведь теперь нас могли сожрать монстры.

– Вот тогда-то дедушка с Эйчем и начали с ними бороться, – сказал я.

– Точно, – кивнул Элмер.

– Так что, – спросила Бронвин, – нормальные в Америке все еще знают о нас?

– Нет, – ответила Джун. – Уже довольно давно не знают. Да и в девятнадцатом веке не то чтобы многие знали.

– Нет-нет-нет, Джуни, ты ошибаешься, – возразила мисс Энни, энергично качая головой. – Они хотят, чтобы ты так думала. Поверь, и сейчас есть те, кто знает. Есть нормальные, которые понимают нашу силу, боятся нас и хотят нас контролировать.

– Да чего они боятся-то? – воскликнула Джун.

– Самой идеи , – ответила ей мисс Энни. – Идеи, что странные не обязательно должны быть слабыми и разобщенными. Они боятся той силы, которую получили бы странные, если бы вдруг объединились. Сейчас они этого боятся не меньше, чем в давно минувшие дни. – Она сурово кивнула, вздохнула и взяла вилку. – А теперь прошу меня извинить. Вы-то поди все уже наелись, а у меня еще и кусочка во рту не было.

Все подождали, пока мисс Энни доест, и лишь затем вышли из-за стола и начали прибирать после ужина. Мне было совершенно ясно, что именно ей следует отдать вторую посылку, так что, когда она собралась уходить, я предложил проводить ее куда ей будет угодно.

Она сказала, что просто идет домой. Я предложил ей опереться на мою руку. Когда наша короткая прогулка подошла к концу, я вручил ей пакет – он был такой маленький, что легко помещался в карман. Судя по всему, она его ждала.

– Вы его не откроете? – спросил я.

– Я знаю, что там и от кого, – сказала она. – Помоги-ка мне взойти на крыльцо.

Мы поднялись на три ступеньки, ее спина была согнута почти под прямым углом, но наверху она сказала:

– Подожди-ка минутку, – и исчезла в доме.

Вскоре она вернулась и положила что-то мне в руку.

– Он велел отдать это тебе.

Это был старый потрепанный блок бумажных спичек.

– Что это?

– Прочитай и узнаешь.

На одной стороне оказался адрес в Северной Каролине. Словно этого было недостаточно, на другой виднелась надпись: «УМНЫЙ остановится у нас и получит БОЛЬШЕ за свои деньги!».

Я сунул коробок в карман.

– Когда увидишь его, поблагодари его от меня, – добавила мисс Энни, – и скажи, пусть в следующий раз явится собственной долбаной персоной, чтоб я могла еще разок поглядеть на его пригожее личико. Скажи, что по нему тут скучают.

– Спасибо, – сказал я.

– Верь в него. Он может быть тем еще упрямцем и врединой, и вообще занозой в заднице, но не дай ему убедить себя, что он не нуждается в помощи. Слишком большой груз он тащил столько лет, и ты ему нужен. Вы все нужны.

Торжественно склонив голову, я поднял руку в прощальном жесте, а она ушла в дом и захлопнула дверь.

Я пошел искать друзей. Эмма о чем-то шепталась с Джун. Я направился прямо к ним. Джун, кажется, втолковывала Эмме что-то, что той совсем не нравилось – она стояла, скрестив руки на груди, с серьезным и напряженным лицом. Но когда она увидела меня, выражение ее лица тут же сделалось нейтральным, она быстро попрощалась с Джун и побежала мне навстречу.

– О чем вы говорили? – спросил я.

– Так, профессиональные мелочи. Ты знал, что она сама напечатала большинство фотографий в этом альбоме?

Было очевидно, что она врет, но делала она это с такой легкостью, что застала меня врасплох.

– Тогда почему ты так расстроена? – спросил я.

– И вовсе я не расстроена.

– Ты спрашивала ее о той девушке. С которой время от времени приезжал Эйб.

– Нет, – сказала Эмма. – Меня это не интересует.

– Ага, рассказывай.

– Хватит меня допрашивать. Вон идут Бронвин и Енох.

Миллард тоже был с ними – он оделся, и теперь его было видно, – а еще Джун, Ферн и Пол, с которыми они уже успели подружиться.

– Позже поговорим, – сказал я.

– Не о чем тут говорить, – пожала плечами Эмма.

Я чуть не вышел из себя, но сумел погасить вспыхнувший гнев. Я сказал себе, что все равно никогда не пойму, что чувствует Эмма, и если все-таки хочу быть с ней, придется уважать ее чувства и позволить самой с ними разобраться.

Это было разумно. Но мне все равно было обидно.

Мы стали собираться в дорогу. Пол принес металлический термос.

– Вот вам кофе с собой. Чтобы не пришлось останавливаться.

Элмер пожал нам всем руки.

– Если кому-нибудь из вас понадобится прорицатель, вы знаете, где нас искать.

– Какой интересный человек, – заметил Миллард, когда Элмер отошел достаточно далеко. – Вы знали, что за семьдесят лет он успел принять участие в трех войнах? Во время Первой мировой он спал в петле прямо в траншеях Вердена, чтобы не повзрослеть ни на день.

Бронвин и Ферн обнялись.

– Ты мне напишешь? – спросила Ферн.

– Лучше: мы еще приедем, – пообещала Бронвин.

– Будем очень рады.

Прощание закончилось, и Пол проводил нас обратно на окраину, где стояла машина. По дороге я показал всем коробок спичек, который дала мне мисс Энни.

– Ого, да тут адрес! – воскликнул Миллард. – На этот раз Эйч облегчил нам задачу.

– Сдается мне, проверки уже позади, – сказал я. – Теперь нас ждет настоящее задание.

– Посмотрим, – осторожно заметила Эмма. – Кажется, Эйч никогда не устанет нас проверять.

– Будьте осторожны там, снаружи, – напутствовал нас Пол. – Берегите себя – север дело серьезное. Я слыхал, там тоже опасно.

И он объяснил нам, как вернуться в настоящее. В 1965 год дороги уже не было (да нам и не особенно хотелось туда попасть), и если выехать из этой петли через черный ход, окажешься в весеннем дне 1930 года, когда ее создали. Ну, а выйти с парадного хода оказалось несложно – нужно просто ехать тем же путем, через поля, да побыстрее.

Наконец мы попрощались и с Полом. Я убедился, что все пристегнуты, завел машину и нажал на газ. Машину затрясло. Я двинулся по следам собственных шин обратно через голое поле, набирая скорость, а местность становилась все более пересеченной. Где-то на полпути, на том самом месте, где мы вошли в петлю, а следы шин пропадали, произошел рывок, от которого мне скрутило живот, и день обратился в ночь. Гладкая пашня перед нами превратилась в стену зеленых кукурузных стеблей. Мы ломились сквозь нее, укладывая ряд за рядом. Неспелые початки барабанили по капоту. Я собирался ударить по тормозам, но услышал вопль Милларда: