Ричард Бэккер - Нечестивый Консульт

Пройас?

— Нет-нет…мой мальчик… Я заблуждался!

Эсменет едва не затряслась от стыда — и облегчения. Конечно, он ушёл — как она и боялась. И, разумеется, он вернулся…

Он же Друз Ахкеймион.

Но она по-прежнему оставалась безмолвной и неподвижной, наблюдающей за очередным ярко освещённым местом из очередного укутанного в сумрак обиталища — таящаяся, как она таилась всегда, не желая тревожить других своим жульническим присутствием…

Меньшая сущность её души.

— Но он обманщик… — задыхаясь, просипел недужный король Конрии. — Он…дунианин…как ты и утверждал!

Ахкеймион поднял руку, заслонив свет, и, тем самым, на какой-то миг явив её взгляду свой сухощавый профиль.

— Взгляни сам… Голготтерат пал!

С учетом своего местонахождения, она не могла видеть этого зрелища.

— Разве? — содрогаясь, поинтересовался Пройас.

Это изумляло и даже ужасало — понимание, что она повернулась спиной к Апокалипсису …

— Ну, он вне всяких сомнений горит…

Анасуримбор Келлхус, её чёртов муж, бросал счётные палочки, играя на сам Мир — но её это совершенно не заботило …до тех пор, пока Мимара оставалась в безопасности.

— Ааа… — потянул Пройас, его голос, казалось, вновь обрёл нечто вроде былой горячности и твёрдости, хотя бы и лишь на мгновение. — Ну да. Должно быть…для тебя это…вроде нектара… Или даже наркотика… Подобное зрелище…

Ахкеймион ничего не ответил, продолжая обтирать лицо своего давнего ученика. Бледный свет заливал их, затемняя нижние части их тел, выбивая цвета и сообщая самим телам монохромность присущей им смертности. Король, умирающий на коленях колдуна…как в древние времена.

Эсменет стерпела боль своей трусости, унизительной неспособности либо раскрыть своё присутствие, либо потихоньку убраться отсюда. Она вспомнила о том, как когда-то очень давно подглядывала за ним в Амотее, после того как впервые прочла Священные Саги…после того, как отвергла его, в каком-то бреду польстившись на келлхусову постель. Она вспомнила тот миг, когда окончательно раскусила его, когда поняла, что именно красота была его настоящей и слишком человеческой слабостью…

Но всё это казалось ничтожным, в сравнении с тем, что происходило сейчас.

— Сможешь ли ты… — начал Пройас, лишь для того, чтобы голос его от мучительной боли сменился каким-то хрипящим свистом.

— Что смогу, дорогой мальчик?

— Сможешь ли ты…простить меня…Акка?

Неискренний смех.

— Проклятия жён, как и благословения колдунов ничего не стоят. Разве не так говорят у вас в Кон…

— Нет! — крикнул король, очевидно предпочтя страсть яростного восклицания любым возражениям или банальным отговоркам. — Моё имя… — продолжил он исказившимся голосом, — станет именем…которое мои дети…и дети моих детей будут проклинать в своих молитвах! Неужели ты не видишь? Он не просто предал казни моё тело! Я проклят, Акка!

— Как и я! — воскликнул волшебник, с улыбкой возражая ему. Эсменет увидела, как он беспомощно пожал плечами. — Но…постепенно к этому привыкаешь.

И тогда она поняла, что это было подлинным даром — способность выторг овывать условия у собственной смерти.

— Да… — ответил Пройас, его голос на краткий миг будто бы снова обрёл былую лёгкость. — Но ведь…это же…я, Акка. Это же…я.

Ахкеймион с тупым неверием покачал головой. Оба мужчины рассмеялись, хотя расплатиться за это, из них двоих, пришлось лишь Пройасу. Он охнул и, захрипев, выгнулся от боли, на мгновение открыв её взгляду черные волосы своего лобка. Старый волшебник, поддерживая правой рукой голову любимого ученика, левой медленно протирал влажной тряпицей его грудь, шею и плечи. Он делал это до тех пор, пока судороги не прекратились — помогал Пройасу тем же способом, которым она помогала, и ещё будет помогать Мимаре.

В тишине тянулись мгновения. Эсменет, ощутив неудобство своей позы, опустилась на колени.

— Какая заносчивость… — сказал, наконец, Пройас голосом безжизненным и оттого тревожным.

Судя по его виду, Ахкеймион некоторое время силился понять, о чём речь.

— Что?

— Какая заносчивость…скажешь ты… Какое безоглядное и незамысловатое высокомерие…строить догадки о том…чего ты заслуживаешь…

Ахкеймион вздохнул, наконец, смирившись с тем, что Пройасу необходимо исповедаться.

— Дети частенько почитают меня мудрецом. Дети и всякие идиоты.

— Но…не я… Я почитал тебя… дураком…

Ахкеймион ничего ему не ответил — Эсменет сочла это свидетельством какой-то старой и даже им самим не до конца осознанной обиды. Такова сущность бремени, что мы налагаем друг на друга. Таковы хитросплетения жизни, оставленные нами, словно бурьян на невозделанных полях…

— Сможешь ли ты… — натужно дыша, спросил Пройас дрожащим голосом. — Сможешь ли ты…простить меня…Акка?

Старый волшебник прочистил горло…

— Только если ты пообещаешь держаться, мой мальчик. Только если ты будешь жи…

Но Пройас вдруг отбросил прочь заботливые руки Ахкеймиона собственной гротескно отёкшей и побагровевшей рукой. Он, неотрывно взирая на происходящее внизу буйное действо, выгнулся вперёд — лишь для того, чтобы самому застыть в пароксизме мучительной боли.

Эсменет перевела дыхание — достаточно громко, чтобы Ахкеймион тут же бросил в её сторону короткий взгляд.

Их глаза на миг встретились — два опустошённых лица.

— Взгляни! — задыхаясь, простонал Пройас, взмахом руки указывая в сторону Голготтерата. — Что-то…про-происходит…

Она увидела, как старый волшебник повернулся к отсутствующей стене — и тут же побледнел.

Не считая засевших в Акеокинои скюльвендов, первыми это заметили адепты Мисунай и Имперского Сайка, перестраивавшие свои ряды над Угорриором…хотя поначалу многие и не поверили своим глазам. На западе Окклюзия изгибалась идеальной дугой, достигая стелющейся поверху бесцветной туманной дымки и ограждая от взора всё, что простиралось за нею вплоть до самого Крушения-Тверди — упирающихся в лазурное небо заснеженных вершин Джималети. Никто иной, как Обве Гёсвуран, великий магистр Мисунай, чей взгляд был привлечён клубящимся столбом то ли дыма то ли пыли, первым заметил их…

Шранков, стекающих вниз по склону вдоль рытвины на западной дуге Окклюзии. Ещё большее их число через некоторое время показалось всего лишь лигой южнее. И ещё большее между этими двумя точками.

А затем очередное скопище тварей, изливаясь на равнину целыми тысячами, явилось с севера.

Адепты разразились воплями тревоги ужаса. Темус Энхору отправил тройки колдунов Имперского Сайка с сообщениями Серве, Кайютасу и Саккарису. Но представлялось весьма вероятным, что те уже обо всём знали, услышав происходящее, невзирая на адский грохот идущего внизу сражения…