Дин Кунц - Странный Томас [litres]

Она, улыбаясь, склонила голову, прищурилась.

– И что же, по твоему мнению, серьезнее покрышек?

Я на мгновение задумался.

– Обувь.

– Какая обувь?

– Любая. Торговля обувью.

На лице Сторми отразилось сомнение.

– Обувь лучше покрышек?

– Конечно. Как часто ты покупаешь покрышки? Даже не раз в год. И для автомобиля тебе нужен только один комплект. А людям нужна не одна пара туфель. Им нужно много пар. Коричневые туфли, черные, беговые, сандалии…

– Но не тебе. У тебя лишь три пары одинаковых кроссовок.

– Да, но я не такой, как остальные люди.

– Это точно, – согласилась она.

– И еще один момент, – продолжил я. – Не у каждого мужчины, женщины, ребенка есть автомобиль, но у всех имеется по паре ног. Или почти у всех. Семья из пяти человек может иметь два автомобиля, но ног-то у них десять .

– Есть много причин, по которым можно любить тебя, Одди, но эта для меня на первом месте.

Сторми более не склоняла голову и не прищуривала один глаз. Она смотрела прямо на меня. Огромными, как Галактика, глазами, глубокими, как темнота между двумя звездами в небе. Выражение ее лица смягчилось любовью. Ее явно тронуло сказанное мною, подтверждением тому служил и тот факт, что она до сих пор не достала чурро из белого пакетика.

К сожалению, я, должно быть, слушал ушами, поэтому не знал, о чем она говорит.

– И что же это за причина? Ты… про мой анализ обувной торговли?

– Ты так же умен, как и любой из моих знакомых… и при этом такой простак. Это очаровательная комбинация. Хорошая голова и невинность. Мудрость и наивность. Острый ум и истинная мягкость.

– И это то, что тебе больше всего во мне нравится?

– На данный момент – да.

– Но, послушай, с этим я ничего не смогу поделать.

– Поделать?

– Те качества, которые тебе во мне нравятся, я хочу их совершенствовать. Лучше скажи, что тебе нравятся мои манеры, мой вкус в одежде, в конце концов, мои оладьи. Ты вот спроси Терри, они легкие, воздушные и очень вкусные. Но я не знаю, как стать более умным и простым, чем я есть сейчас. Даже не знаю, понимаю ли я, о чем ты говоришь.

– И хорошо. Не думай об этом. Тут ты действительно ничего не сможешь изменить. И потом, я же выхожу за тебя замуж не ради денег.

Она предложила мне чурро.

Учитывая, как быстро билось мое сердце и лихорадочно работала голова, только сахара мне и не хватало, но отказываться я не стал.

Какое-то время мы ели молча, потом я спросил:

– Как насчет свадьбы… когда, по-твоему, мы должны заказывать торт?

– Скоро. Долго я ждать не смогу.

– Слишком долгое ожидание может все испортить, – в моем голосе слышались радость и облегчение.

Она улыбнулась:

– Видишь, что здесь происходит?

– Полагаю, я смотрю всего лишь глазами. Что я должен видеть?

– Происходит следующее… я хочу второй чурро… и собираюсь его съесть, а не ждать следующего вторника.

– Ты необузданная женщина, Сторми Ллевеллин.

– Ты и представить себе не можешь, до чего необузданная.

Это был плохой день, с Харло Ландерсоном и Человеком-грибом, черной комнатой, бодэчами и плачущим Элвисом. Однако теперь, когда я сидел рядом со Сторми и ел чурро, на какие-то мгновения мне показалось, что это хороший день.

Но мгновения эти не затянулись. Зазвонил мой мобильник, и я не удивился, услышав голос чифа Портера.

– Сынок, ризница в церкви Святого Бартоломео просто растерзана. Там побывал какой-то безумец.

– Робертсон.

– Я уверен, что ты прав. Ты всегда прав. Скорее всего он. Но к тому времени, как прибыли мои люди, он уже ушел. Ты больше не видел его?

– Мы, можно сказать, тут прячемся… нет, его не видать. – Я оглядел автостоянку, очередь автомобилей к «автоокну» «Мексиканской розы», улицу в поисках запыленного «Форда Эксплорера» Боба Робертсона.

– Несколько часов мы лишь вели наблюдение за его домом, но теперь активно займемся его поисками.

– Я могу задействовать свой психический магнетизм, – предложил я, напоминая о моей способности найти человека, полчаса покружив по улицам.

– Мудрое ли это решение, сынок? Учитывая, что в машине будет Сторми?

– Сначала я отвезу ее домой.

Эту идею Сторми отмела с ходу:

– Черта с два, Малдер.

– Я все слышал, – отозвался чиф Портер.

– Он все слышал, – сообщил я Сторми.

– Что с того?

– Она зовет тебя Малдер, как в «Секретных материалах»? – спросил чиф.

– Нечасто, сэр. Лишь когда думает, что я проявляю отеческую заботу.

– А ты когда-нибудь зовешь ее Скалли?

– Только когда мне хочется получить пару пинков или оплеух.

– Из-за тебя я больше не смотрю этот сериал.

– Почему, сэр?

– Благодаря тебе непознанное становится слишком уж реальным, можно сказать, переходит на бытовой уровень. И сверхъестественное перестает увлекать.

– Меня тоже не увлекает, – заверил я его.

К тому времени, когда мы с чифом Портером закончили разговор, Сторми собрала все обертки и контейнеры из-под еды и засунула их в один пакет. Покидая автостоянку «Мексиканской розы», мы бросили его в мусорный контейнер, который стоял на выезде.

– Давай сначала заедем ко мне, чтобы я могла взять пистолет, – предложила она, когда, выехав со стоянки, я повернул налево.

– Пистолет ты можешь держать только в доме. У тебя нет лицензии на ношение пистолета вне его стен.

– У меня нет лицензии и на право дышать, но я тем не менее дышу.

– Никаких пистолетов, – отрезал я. – Покружим по городу и посмотрим, что из этого выйдет.

– Почему ты боишься оружия?

– Слишком уж оно грохочет.

– И почему ты всегда уходишь от ответа на этот вопрос?

– Я не всегда ухожу от ответа.

– Почему ты боишься оружия? – настаивала она.

– Возможно, в прошлой жизни меня застрелили.

– Ты не веришь в реинкарнацию.

– Я не верю и в налоги, однако плачу их.

– Почему ты боишься оружия?

– Может, потому, что мне приснился вещий сон, в котором меня застрелили.

– Тебе приснился вещий сон, в котором тебя застрелили?

– Нет.

Она не знала жалости:

– Почему ты боишься оружия?

Я могу быть глупцом. Вот и теперь пожалел о своих словах, едва они сорвались с губ:

– Почему ты боишься секса?

С внезапно обледеневшего и далекого насеста, в который вдруг превратилось пассажирское сиденье, она одарила меня долгим, суровым, пробирающим до костей взглядом.

На мгновение я попытался прикинуться, будто не понимаю, как больно ударил ее мой вопрос. Сосредоточился на дороге, изображая из себя дисциплинированного водителя, который ни на что не отвлекается.

Но притворство не относится к числу моих сильных сторон. В конце концов я посмотрел на нее, на душе аж кошки скребли, и сказал:

– Извини.

– Я не боюсь секса.

– Знаю. Извини. Я – идиот.