Татьяна Корсакова - Сердце ночи

Шумел… раньше. И не среди этих извитых, перекрученных ветвей, а в обычном кедровнике или сосоннике. А это место особенное – тихое и страшное. Но другого нет. И вполне возможно, что кто-то здесь все-таки живет. Или хотя бы иногда приходит. Дом такой необычный, явно старинный. Может быть, это какой-то памятник старины. Памятники охраняют. Или хотя бы присматривают за ними. К памятнику непременно должна вести дорога. Или от памятника. Эльзе было неважно. Главное, выйти к людям. А пока можно осмотреть этот удивительный дом. Человеческое жилище – лучше глухой тайги, даже если это жилище давно заброшено.

К дому Эльза шла по топкому, заросшему озерной травой берегу пруда и в темных водах ей виделось удивительное. Отражение дома казалось еще старше, еще страшнее самого дома. Каменные стены покрывали черные трещины, окна вытягивались в узкие бойницы, заострялась прорастала шипами крыша. А плети шиповника извивались, словно были живыми. Показалось. Конечно, показалось. Из-за усталости, из-за голода, из-за ряби на черной воде. И вот эти гнилые сети, всплывающие со дна, ей тоже кажутся. Нет никаких сетей, никакой черноты!

От подъездной аллеи почти ничего не осталось. Между некогда плотно подогнанными, выложенными в диковинный узор камнями, проросла трава и мелкий кустарник. Но аллея все-таки была, а это значило, что по ней можно куда-нибудь выйти.

Пойти захотелось вот прямо сейчас! Не заходить в заброшенный дом, не подниматься по щербатым ступеням к гостеприимно – гостеприимно ли? – распахнутой входной двери. Побежать по аллее прочь от дома-перевертыша, мимо страшной черной башни, прочь из этого мертвого места.

Но не получилось. Стоило только Эльзе шагнуть обратно на аллею, громыхнул гром, и сразу же, без предупреждения, хлынул ледяной ливень, заливая все кругом, отсекая все пути. Серое марево было живым, оно клекотало, в нем метались сотни птиц, задевали Эльзу черными крыльями, в кровь раздирали кожу. Эльза тоже заметалась, замахала руками, в тщетной попытке отбиться от невидимых птиц, укрыться от острых когтей и клювов. В беспомощном отчаянии подумалось вдруг, что ливень и птицы не закончатся никогда, и черная вода выйдет из топких берегов старого пруда, смешается с Эльзиной кровью, накроет с головой. Ей не было так страшно даже тогда, когда стало ясно, что она потерялась. Тогда была надежда, а теперь не осталось ничего, кроме боли, стылого безвременья и птиц…

Эльза закричала. В глаза и горло заливалась холодная вода. У воды был соленый вкус крови. Эльза задыхалась, захлебывалась и продолжала кричать, пока не осипла от крика, пока под ноги ей не бросилась серая тень. Нет, не тень – кошка! Самая обыкновенная кошка. Или необыкновенная, если живет в этом страшном месте?

Кошка зашипела, ударила лапой одну из птиц, нервно дернула пушистым хвостом. Пушистым. Дождь, как из ведра, а кошкина шерсть сухая. Еще одна странность? А и пусть! Кошка пугала ее куда меньше, чем птицы. Можно сказать, кошка ее вообще не пугала. Она манила Эльзу за собой, выводила из серой мглы. Времени на раздумья не было, да и сил почти не осталось. Вслед за кошкой Эльза вбежала в дом, навалилась на дверь всем телом, нашарила в темноте засов, задвинула, оставляя снаружи все свои страхи. И лишь отдышавшись, убедившись, что вслед за ней не просочится ни серая мгла, ни птицы, позволила себе вздохнуть полной грудью и осмотреться.

Она была в холле. Огромном и гулком, пахнущем чем-то горько-полынным. С насквозь промокшей Эльзиной одежды на покрытый вековой пылью мраморный пол капали капли воды и крови, оставляли некрасивые черные кляксы. Эльза отжала мокрую косу, и клякс на полу стало еще больше.

– Кис-кис, – она присела на корточки, позвала кошку. С кошкой было не так страшно. Хоть одна живая душа. Да только живая ли?

Кошка выступила из темноты, сделала несколько шагов к Эльзе. Вот только на пыльном полу не осталось следов от кошачьих лап. Следов не оставалось, а кошка была. Она смотрела на Эльзу по-человечески разумным взглядом, и кончик ее пушистого хвоста нервно дергался.

– …Досталось тебе. – Из темноты вслед за кошкой вышла девушка, веснушчатая и рыжая. Почти такая же рыжая, как сама Эльза. Да и выглядела она немногим старше Эльзы. До тех пор, пока Эльза не заглянула ей в глаза…

У молодой девчонки не может быть такого по-стариковски усталого взгляда и седины в рыжих косах. И вот этого старинного платья. И шрама через всю щеку. Молодая девчонка должна оставлять на полу следы и отбрасывать тень… И вообще…

Эльза отступила на шаг, снова уперлась спиной в дверь. Дверь дрожала под напором из вне. Что-то, то ли ветер, то ли птицы, бились в нее с неистовой силой. И ветер, и птицы были настоящими, но пугали куда сильнее, чем девчонка и ее кошка.

– Не бойся. – Рыжая протянула руку, но до Эльзы так и не дотронулась. Хорошо, что не дотронулась, потому что Эльза все еще была не готова принять такую нереальную реальность. – Не меня тебе нужно бояться, девочка.

Сказала так, что отпали все сомнения в том, что и косы, и веснушки, и молодость ее – это все кажущееся, ненастоящее.

– Я не боюсь. – Эльза прижималась к вздрагивающей двери, размазывала по руке кровавые потеки.

А девчонка, которая не могла быть живой, но и на покойницу не походила, вдруг усмехнулась озорной улыбкой.

– Смелая. Совсем как я когда-то. – Она подхватила на руки свою кошку, пригладила ладонью шерсть. Ее руки были в тонких, давно заживших шрамах, и Эльза отчего-то сразу поняла, что это от птиц. – Вот только ты пришла слишком рано, девочка. Сила в тебе еще спит, и спать будет долго. Или ты не сама пришла? – Она нахмурилась, мотнула головой, и кошка заворчала, поудобнее устраиваясь в ее руках. – Он тебя заманил. Он снова может управлять птицами. И это плохо. Черную Погоню он еще не созвал, но я знаю – времени у нас остается мало. Времени мало, а ты слишком молодая и слабая, девочка.

Она говорила, словно сама с собой разговаривала, словно привыкла к таким вот монологам, а Эльза не могла оторвать взгляда от огромного, в пол, зеркала. В этом зеркале они отражались все втроем: и она, и незнакомка, и кошка. Если бы Эльзе вздумалось надеть старинное платье и заплести волосы в две нелепые косы, если бы на щеке ее был шрам…

– Вот какой ты стала, моя девочка. – Незнакомка улыбалась ей ласковой, чуть кривоватой из-за шрама улыбкой. – И в тебе есть сила. Еще спит, но все равно рано или поздно проснется. Он это знает. Чует, что близка его погибель, потому и заманил сюда, попытался убить.

– Кто? – Верить в то, что ее пытались убить и заманили в это темноте место специально, не хотелось, но Эльза верила.

– Вран.

– Человек, который управляет птицами?

– Не человек. – Рыжая покачала головой. – Он становится сильнее. Год от года. И удерживать его в башне мне все сложнее. И птиц все больше. Они чуют его, летят на его зов.