Игорь Бер - Запертые двери [СИ]

Полусвет в комнате 205 померк, унося в темноту человека очень похожего на отца Мелинды Мерцер. Но этот незнакомец не был ее отцом, Мелл была в этом уверена. Он даже не был человеком. Но, как такое могло быть? Откуда в повседневной реальности взяться персонажу фильмов ужасов?

Мелинда не имела на свои вопросы ответов, а потому просто стояла у двери и не могла пошевелиться от страха, в то время как лже-Мерцер продолжал курить сигарету и слушать оркестровые аккорды.

Она боялась не только самого гостя, но и его вопросов. Не потому что они были отчасти бессмысленными, непонятными по сути, а кое-где и провокационными, а потому что с каждым его словом, ей становилось все хуже и хуже. Ноги Мелл дрожали, но теперь ей казалось, что эта дрожь вызвана не страхом, а чем-то иным. Чем-то более неприятным.

— Знаешь, что мне нравиться в тебе, Мелл?

Мелл боялась ответить, на его вопрос, а еще больше боялась промолчать. Этот загадочный субъект не был тем, над кем можно было подшутить, проигнорировать и тем более, не хотелось его злить. А потому, набравшись храбрости, она ответила, что не знает.

— То, что тебе всегда чего-то не хватает. У тебя есть практически все, но тебе хочется чего-то еще. И это не значит, что вещь, которой обладает некто другой, тебе сильно нужна. Тебе просто хочется, чтобы этот кто-то лишился своей вещи. И ты идешь и забираешь ее. Не важно — выбросишь ты ее сразу или же через неделю. Главное что она не принадлежит больше своему бывшему владельцу. И ради не нужной тебе в принципе вещи, ты можешь пойти на ужасные поступки.

Аккорды симфонической музыки стихли и кончик сигареты замер после долгих минут скачков по сторонам. После короткой тишины, в комнате заиграла новая мелодия.

— О, — протянул «Эдгар Лоренс Мерцер». — Людвиг ванн Бетховен. Ода к радости. Шикарнейшая вещь. Меломания была всегда моей единственной слабой стороной, — и резко, переходя от одной темы к другой, незнакомец спросил: — Так признайся же, Мелл, мне и себе, здесь и сейчас — на самом ли деле тебе нужен этот Кэмпбелл?

Голос замолчал и теперь опустевшее пространство заняла лишь симфоническая музыка и хотя Мелл не видела сидящего в кресле субъекта, она могла поклясться, что он глядел на нее с приподнятыми бровями, в ожидании ее ответа.

«Не стоит заставлять его долго ждать» прозвучал голос в ее голове. Мелл пару раз откашлялась, избавляясь от кома, застрявшего в ее горле и уже собралась ответить, когда поняла, что не знает ответа на заданный вопрос. В другой ситуации она бы ответила не задумываясь, не осознавая, что лжет сама себе. Но «здесь и сейчас» она на самом деле, возможно впервые за много лет, задумалась над словами «своего отца».

И ответ пришел. Пришел неожиданно, также как и сам незнакомец.

— Я… я думаю, что нет. Я его не люблю и никогда не любила.

— Тогда в чем же дело?

— Я не знаю…. возможно, вы правы — я не люблю, когда пользуются «вещами», которые, как мне кажется, могут принадлежать только мне.

— И нет, на самом деле, никакой видимой причины, чтобы ненавидеть Сьюзен Робертс?

— Думаю, нет.

— Но, ты ее ненавидишь и желаешь ей плохого.

— Да.

— Почему?

Снова тупиковый вопрос. Она просто ее ненавидела. От части, потому что Уолтер бросил ее ради Сьюзен. Или потому что она была очень даже хороша собой. Но было еще кое-что. Архи — аргумент.

— Ее все любят, что парни, что девчонки. С ней хотят просто дружить, а мне даже улыбаются фальшиво. Моя привлекательность всегда стояла на втором плане, когда кто-то из парней хотел со мной познакомиться. Всех, в главную очередь интересовали деньги моего отца. Для них я всегда была пустышкой.

Огонек поскакал вправо-влево, а вместе с ним раздались и громкие хлопки в ладоши.

— Браво, я доволен твоим ответом. Теперь я осознаю, что беседую с думающим человеком.

«Ты еще назови меня гомо сапиенсом раз тебе так сильно нравиться меня унижать» подумала Мелл с нарастающей злобой. Но злость быстро угасала — она все заметнее испытывала боль в суставах, усталость, отдышку, тяжесть во всем теле…

Бетховен стих, а ему на замену пришел Шопен. За окном все также шел дождь, то слабея, то набирая силу.

— Похоже, мы начали находить общий язык. Глядишь, спустя час этих милых бесед мы станем просто закадычными друзьями, у которых друг от друга нет секретов. — Незнакомец засмеялся и этот смех зазвучал тяжелым колоколом в голове Мелинды. Она подняла руку к голове, таким образом, пытаясь защититься от головной боли. Рука с трудом подчинилась ей, при этом Мелл прекрасно чувствовала, что ее бьет сильная дрожь.

— Как на счет еще одного вопроса. На мою любимую тему. Ты не против?

Мелл прижала ладонь к лицу, при этом ощутив незнакомые черты на нем. И хотя она чувствовала прикосновения своих же пальцев, казалось, она касалась лица другого человека. Отвечать на вопрос незнакомца она не торопилась, так как эти секунды ее больше заботили изменения в ее теле и состояние.

— Поговорим о страхе. Мелл, ты меня слушаешь? — спокойно как психолог во время сеанса гипноза, обратился к ней незваный гость.

— Да. Я вас слушаю.

— И чего же ты боишься, моя дорогая?

— Я, боюсь вас.

— Это приятно слышать, — судя по артикуляции сказанных слов, незнакомец явно улыбался. — Но я говорю не о сиюминутном страхе, а о том, что преследует тебя по повседневной жизни.

— Я… я не знаю, что ответить.

— Жаль, — разочаровано протянул лже-Мерцер. — А я-то думал, что мы ведем откровенный разговор. — И, как не странно, он сменил тему. По крайней мере, так решила Мелл, но это было лишь небольшое отступление. — Тебе известна история венгерской графини Батори?

— Нет.

— Я и не сомневался. Хотя, вы с ней очень похожи некими чертами. Так вот, эта особа голубых кровей тоже чего-то боялась. И боялась она не выдуманных монстров под кроватью, как один из твоих приятелей, а имела вполне рациональный страх перед приближающейся старостью. В шестнадцатом веке о пластической хирургий, конечно, ничего не слышали, не то, что в наше время. И знахари тех времен не были столь подкованы в медицине, считая лучшим средством от всех болезней — кровопускание. И вот, одна знахарка подсказала нашей героини один очень эффективный способ против увядающей молодости. Способ этот состоял в принятие ванн из крови юных девушек, желательно девственниц и желательно знатных кровей. Графиня загорелась этой идеей и с тех пор начала принимать кровавые ванны. Ради возвращения своей былой красоты она загубила сотни человеческих жизней. Очень милых, юных и невинных человеческих жизней. Но я не склонен ее осуждать — она просто боролась со своими страхами, — и это не может не восхищать. А как бы ты поступила Мелл на ее месте? На что ты способна чтобы отвратить приближение к порогу дома по имени Старость? Как остановить смерть, когда молодость убегает от тебя в течение нескольких минут?