Шэрон Саймон - Черный всадник

— Меня беспокоит, собственно, не верховая езда, высокомерно произнесла Виктория, — а то, что они в самом деле намереваются принудить нас чистить конюшню и выгребать это… ну, вы меня понимаете. Представляете?

Да это место — настоящая дыра.

Она сдвинула макароны к краю своей тарелки, а на освободившееся место положила еще одну порцию салата.

Эйми и Кэролайн боялись посмотреть друг друга, чтобы не расхохотаться. Их спас Николас, вошедший с тарелкой шоколадного печенья и несколькими объявлениями.

— Первое. С сегодняшнего ужина устанавливается первая традиция школы верховой езды при лагере «Сансет Трейлз», — сказал он. — Каждый вечер, если будет позволять погода, мы собираемся у кострища возле дома и устраиваем посиделки у костра. Этим будет заканчиваться каждый рабочий или, если хотите, учебный день. В меню горячий шоколад, тосты, маршмэллоуз, печенье и песни.

Хмурое лицо Джона озарила улыбка.

— Я люблю посидеть у костра, — радостно произнес он.

Виктория медленно склонила голову, как бы давая понять, что она выше этих детских посиделок с песнями у костра, но, если Николас полагает, что это нужно, она присоединяется.

— Второе объявление касается верховой езды, — продолжал Николас. — Нам на следующей неделе предстоит однодневный выезд в конном строю в долину Пайн Медоуз. Подготовка к этому мероприятию начинается завтра.

Виктория надулась, как прихорашивающийся голубь.

— Я в прошлом месяце была первой по конкуру в нашем клубе, — заявила она, — так что для меня участие в выезде не составит проблемы.

— Завтра утром мы с мамой посмотрим, кто чего стоит. — Николас лукаво улыбнулся.

— И тут Эйми вдруг вспомнила, о чем хотела спросить его. Вы говорили, что дорога к старому карьеру была заброшена давным-давно, — произнесла она. — Почему?

С лица Николаса будто стерли улыбку.

— Я думаю, потому, что запасы месторождения иссякли.

— А точно ли, что в окрестностях карьера больше нет ферм или каких-то других хозяйств? Я уверена, что вчера мы видели именно лошадь.

— У вас слишком буйное воображение, — нервно засмеялся Николас. — Несомненно то, с чем вы вчера едва не столкнулись, было лосем.

— Но оно выглядело как лошадь, — настаивала Эйми. — Черная лошадь и всадник…

Похоже, Николас рассердился. У него запылало лицо.

— Не стоит выдумывать то, чего нет> — довольно резко произнес он. — И прошу не распространять слухи вроде этого. Не сейте панику.

Он со стуком поставил поднос на стол и вышел в кухню.

Эйми была совершенно ошеломлена. Что случилось с Николасом? Прежде он вел себя по-другому, был таким милым.

— Ты просто невыносима, — прошипела Виктория. — С такими манерами тебе будет трудно здесь прижиться.

— А кто-то из нас называл это место дырой и помойкой, — пробурчала Кэролайн.

По крайней мере, я не говорила этого в лицо, — огрызнулась Виктория.

Она встала из-за стола, продефилировала к кушетке и, усевшись на нее, достала журнал.

— Чего нам не хватало, так это разборок между собой, — расстроенно проговорил Джон. — Ненавижу разборки.

Я пошел к себе.

Он поправил очки на носу и вышел.

— Я вовсе не хотела обидеть Николаса или нагрубить ему! — протестующе воскликнула Эйми. — Не понимаю, почему он разозлился!

В столовой повисла напряженная тишина. Эйми и Кэролайн слышали, как на кухне под перестук тарелок происходил негромкий торопливый разговор между Шейлой Кэмпбелл и ее сыном.

Кэролайн со скрипом отодвинула свой стул.

— Схожу посмотрю, может, им надо помочь, объявила она. — Виктория, ты уже доела макароны?

— Я никогда не ем макароны, — заявила Виктория. — Они откладываются в области талии.

— Я тоже пойду с тобой помогать, — вздохнула Эйми и взяла свою тарелку и стакан.

Входя в кухню, Кэролайн хихикнула:

— Пусть у нее в горле застрянут те три шоколадных печенья, которые она тайком положила в карман, — шепнула она.

Позже, когда они сидели в неверном свете пламени костра, Кэролайн наклонилась к Эйми.

— Знаешь, Джон был прав насчет разборок, — тихо прошептала она. — Я с детства копила деньги на лагерь вроде этого. Мне бы не хотелось, чтобы пребывание здесь было омрачено склоками. Очень тебя прошу, Эйми.

Эйми внимательно посмотрела на Кэролайн:

— Лично я собираюсь посвятить себя верховой езде. Впрочем, как и ты. Просто мне хотелось бы знать, почему Николас так расстроился, когда я вспомнила о лошади на дороге. Странно, в нем словно живут два разных человека.

Она подбросила в костер щепку и стала наблюдать, как та разгорается.

Когда все разошлись по коттеджам, Эйми, лежа в кровати, долго ворочалась, все не могла заснуть. В эту ночь ставни не закрывали, и через неплотно закрытое окно до нее долетали звуки ночи: шуршали ветки, верещали кузнечики, а из конюшни иногда доносилось лошадиное ржание.

Она пыталась думать о верховой езде, о длинной волнистой гриве Клэсси и таком же красивом хвосте, ее лоснящейся шкуре, о ее ясных и лукавых глазах.

Эйми не хотелось вспоминать о черном коне, возникшем перед их глазами в грозовом сумраке, о бездонной яме карьера, о темной пустынной дороге под дождем. Не хотелось думать также и о сердитом лице Николаса.

Ничего, завтра она покатается на Клэсси. Завтра она покажет, на что способна после шести месяцев подготовки там, дома…

Наконец глаза Эйми стали слипаться, и она уплыла в далекую чудесную страну снов.

К действительности ее вернул стук копыт. Они отбивали четкий ритм в унисон стуку ее сердца: тук тук-тук, тук тук-тук. Звук становился громче и громче, и уже не оставалось сомнений в том, что это был именно стук лошадиных копыт.

Эйми лежала не дыша. Стук копыт сделался громче, лошадь явно приближалась к их коттеджу. Потом ей показалось, что копыта барабанят прямо по крыше. Наконец Эйми почувствовала запах гари, щекотавший ноздри.

Она села в кровати, прямая, как стрела и напряженная, как тетива. Слышала ли Кэролайн? Через минуту обрушатся стены!

— Кэролайн! — закричала она, но та не слышала.

Топот копыт заполнил мозг Эйми. Не было времени будить Кэролайн, нужно было спасаться самой.

Эйми кинулась к двери и выскочила на улицу. Стояла непроглядная ночь. Теперь она слышала даже звон металлических частей сбруи, а топот копыт стал оглушительным, от него буквально раскалывался череп!

От ужаса сердце Эйми готово было выскочить из груди. Раньше она совсем не боялась лошадей, но эта лошадь представляла опасность именно для нее. Девочка рванулась с крыльца.

Поздно, слишком поздно! Через долю секунды Эйми заметила нечто похожее на движущийся черный смерч, выделявшийся даже на фоне ночной мглы. Она чувствовала горький, резкий запах гари и жар надвигающегося зверя. Он был так близко, что, когда взмыл ввысь, воздушная волна отшвырнула Эйми в сторону.