Блейк Крауч - Девятый круг [litres]

– Детектив Бенедикт!

«Где же…

– Как слышите? Прием!

…я…

– Детектив Бенедикт!

…проснусь?»

Лютер запирает двери грузовика, давая сонному газу возыметь действие.

Пока суд да дело, он освобождается от латексного носа, затем снимает с коренного зуба сверкающий колпачок фиксы и кладет все это в карман. После этого спиртовым тампоном он удаляет с лица грим и снимает парик.

Наконец, снимает и скидывает наземь примотанную к поясу подушку.

«Спасибо за помощь, старина Уилли».

Вот Лютер надевает противогаз, размеренно считает до шестидесяти и открывает двери грузового отсека.

Все четверо вповалку спят; сон продлится еще несколько часов.

Приладив к «Кенворту» скаты автопандуса, Лютер взбирается в грузовой отсек. Действовать надо быстро.

За пять минут он поочередно перетаскивает спящих в минивэн. Дело не такое уж простое; особенные хлопоты доставляет толстяк. Лютер уже думает, не оставить ли его здесь, но нет, надо забрать всех.

«Надо же, вся четверка в сборе, – с улыбкой думает он. – Вот это удача так удача».

Кроме того, этот Херб на дружеской ноге не только с Джек; он, Лютер, тоже питает к нему определенную слабость.

Когда все уже в салоне, Лютер разбрызгивает вокруг из одного ведерка кровь (от настоящего смотрителя), а из другого размоченные в воде мюсли (от производителя).

После этого он аккуратно скатывает из грузовика минивэн по сходням и едет к ближайшему выходу с территории кладбища – тому, что на западном направлении.

Выход, естественно, оцеплен полицией, однако противогаз Лютера и новые трафаретные наклейки на дверцах (теперь эмблемы Центра контроля заболеваний) придают ему неоспоримой солидности. Но копы машину все равно останавливают.

– Сзади не открывать! – орет им Лютер через неопущенное стекло. – Люизит! Газ!

– Это что, ребята из спецназа? – растерянно спрашивает коп с детским личиком.

– Гражданские на территории, при смерти!

Коп и его напарник светят фонариками на бесчувственных пассажиров. Кровь и искусственная рвота выглядят как сцена с театра боевых действий.

– Давайте быстрей, мне их живыми домчать надо! – вопит Лютер.

Коп, только вчера, похоже, достигший половой зрелости, говорит что-то в рацию, а затем машет рукой: проезжай.

Шикарно.

На магистраль Лютер выруливает с чувством колоссального удовлетворения.

Ну вот, еще чуть-чуть, и можно будет наконец приступить к главной забаве.

Вначале он берется за дом, зачищая его до голых стен и пола.

Два дня уходит на то, чтобы подвесить цепи: в каменную кладку глубоко вживляются анкеры, к которым крепятся ножные и ручные кандалы, а также ошейники.

– Чем могу?

– Когда я снимаю деньги, я могу запрашивать любой номинал, в том числе и мелочь, верно?

– Да.

– Тогда мне нужно пятьдесят тысяч долларов центами.

– Извините, вы сейчас сказали «пятьдесят тысяч долларов»?

– Да. То есть пять миллионов центов, – рот кривится в ухмылке. – Мне почему-то кажется, что у вас столько в кассе нет.

– У нас столько нет даже в хранилище. Но мы можем вам их обеспечить. Просто это займет некоторое время.

– Нет проблем. Время у меня есть.

– Можно спросить, а на что они вам?

Снова улыбка:

– Я думаю доказать, что на деньги счастья не купишь.

Весь день он стоит при входе на склад, наблюдая за работой самосвалов.

Машина за машиной, машина за машиной, машина за машиной песка, который с утробным ревом ровняют бульдозеры.

Даже не помнится, когда его последний раз так распирала энергия. Наконец, спустя все эти годы…

Снова созидать.

Погода налаживается двумя днями раньше.

Десять электрогенераторов, по шесть тысяч долларов за штуку.

Когда бригада заканчивает их установку, он разгуливает с дистанционным пультом по складу, играя с кнопками и представляя момент начала всего этого представления.

С дерева за оградой Лютер наблюдает за домом, где живет Джек Дэниэлс. Здесь он обнаруживает, что за ней смотрит кто-то еще. Неужели?

Так дело не пойдет. Джек принадлежит только ему и никому более.

Счет за мониторы, камеры слежения, батареи, всевозможные разъемы и кабели подступает к отметке в двести тысяч долларов.

– Вы открываете телестудию? – спрашивают Лютера, когда он подает свою кредитную карту.

– Типа того.

Залезая к себе в машину-ассенизатор, на пассажирском сиденье водитель застает Лютера, который с улыбкой целится в него из «глока». Сорокового калибра.

– Сколько дерьма в твоей цистерне? – спрашивает нежданный пассажир.

Глаза водителя оторопело блуждают.

– Ну… четверти на три.

– Застегивай ремень и вези меня туда, куда я скажу.

Лютер неотрывно смотрит в клетку, сцепляясь глазами с огромным зверем.

– Ты уверен, приятель? – спрашивает тот, который его продает. – Уж больно злобная тварь. Не из тех, кого гладят по шерстке. К тому же мяса жрет не напасешься.

– В мясе недостатка не будет, – с медленным кивком отвечает Лютер.

Глубоко за полночь – то ли два, то ли три часа.

Весь день шел дождь и идет до сих пор – слышно, как капли тарабанят сверху по крыше.

В дальнем углу склада, где прохудилось кровельное покрытие, вода образовала на бетонном полу растекшуюся лужу.

Генераторы на ночь отрублены, и он ступает в кромешной темноте, подсвечивая себе дорогу лучом фонарика.

Он спускается вниз – несколько пролетов гулких металлических ступеней, звенящих эхом в темноте. Он идет в подвал.

На подходе к каземату он вынимает из кармана связку ключей и отпирает вначале замок, а затем засов.

Толчком открывает дверь; какое-то время белесый круг фонарика пляшет по стенам, пока, наконец, не нащупывает приваленное к углу дальней стенки человеческое существо. Оно сгорбленно сидит, прикованное к стене цепью с железным ошейником, как в темнице Средневековья.

Человек – изможденный, чахлый, беззубый, борода клочьями – щурится слезящимися глазами на свет.