Руслан Ерофеев - Хтонь. Зверь из бездны

Пока Артем засмотрелся на красавицу-сектантку, Козлюк ловко разложил на ее теле просвирки – одну поместил между грудей, а вторую – между ног. Затем жрец Сатаны провозгласил:

– Sanctissimi Corporis Satanas! [56]– и добавил еще что-то по-латыни, чего Казарин совсем уж не понял.

Затем Козлюк принялся онанировать над телом девушки, бормоча задыхающимся от возбуждения голосом:

– Через наше зло мы имеем эту грязь; нашей смелостью и силой это станет для нас радостью жизни!

Молочно-белые капли упали на грудь, живот обнаженной девушки. Козлюк тут же подцепил их кривым перстом и мазнул по обеим просфорам. Затем взял по одной в каждую руку и обратился к пастве:

– Се тело мое и кровь моя! Да пребудут дары Сатаны с вами и да вольются они в плоть вашу и кровь вашу!

– Ave Satan! [57]– робко пропищала толпа, и худые руки несмело потянулись к дарам Сатаны, то есть Козлюка. Пальцы с грязными ногтями отщипывали от просвирок крошки и отправляли их в темные редкозубые дырки ртов. Артем, притаившийся в считаных метрах от эпицентра кощунственного действа, мог видеть все в мельчайших подробностях, несмотря на окутывавший подземелье полумрак.

Остатки церковных даров, ставших после обряда дарами Сатаны, были растоптаны участниками действа во главе со жрецом. Подростки громко улюлюкали, топча бывшие Святые дары ногами – в них явно проснулась страсть к разрушению. Такая игра была им гораздо более понятна, чем декламация вслух каких-то древних текстов, сообразил Артем. Лишь девушка на алтаре оставалась неподвижной и безучастной ко всему.

Затем Козлюк заставил некоторых из присутствовавших отречься от Христа и Божьей Матери, причем отречение это сопровождалось богохульствами с использованием такой отборной русской матерщины, какой явно не знали классические тексты придуманной в Средние века Черной мессы. В процессе гнусного действа Козлюк заставлял подростков заниматься с ним оральным сексом, несмотря на свой обмякший пенис. Как догадался Казарин, они были неофитами, впервые присутствовавшими на такой церемонии, и их было необходимо посвятить в дьяволопоклонники перед… Перед чем, Артем пока никак не мог догадаться. Любопытство – единственное, что помешало ему сблевать в процессе тошнотворной церемонии.

Наконец, судя по лицу Козлюка, которое стало предельно серьезным, и тому, как притихли его адепты, началась самая серьезная часть действа. Подростки вновь накинули на головы капюшоны и выстроились в неровный кружок вокруг алтаря. Кто-то затянул «Ave Satan!» , и вскоре все подхватили пение. Эти два страшных слова будто вибрировали в тишине подземелья. Даже Артему частично передался молитвенный экстаз певцов.

Вдруг, по знаку жреца, пение оборвалось. Козлюк сдернул с себя балахон и остался в чем мать родила. Его писюн снова начал набухать.

– Хвала тебе, мой Князь, Владыка неповинующихся, – провозгласил он торжественным, но чуть дрожащим голосом. – Ты – радость и вожделение жизни, которых люди всегда искали! Мы не раз приносили кровавые жертвы во славу твою. Но до сих пор это были мелкие твари, мучения которых – лишь пролог в великом таинстве Порока и Зла! Теперь пришла пора воздать Тебе телом нашим и кровью нашей! Помните, вы, которые здесь собрались: ничто не прекрасно, кроме человека, но самое прекрасное – это женщина! Сегодня великий день! Мы впервые приносим тебе, о, Владыка мира сего, самое прекрасное, что у нас есть. Прими же благосклонно жертву нашу. Пусть будут экстаз и тьма! Пусть будут хаос и смех! Ave Satan!

– Ave Satan! – попугайным эхом повторила за своим вожаком явно передриставшаяся паства.

В руке у Козлюка непонятно откуда материализовался нож. Он чуть приподнял его над алтарем, нацелив прямо в левый сосок беззащитного и прекрасного тела.

К грешникам является ангел мести, легко преодолевает все уготованные ему искушения и побеждает зло с изяществом благородного шевалье Д’Артаньяна.

Кривое лезвие самодельного кинжала подрагивало в дюжине сантиметров от темного, словно запекшаяся кровь, соска жертвы. Короткие пальцы Козлюка с почти исчезающими под кожей ногтями, сжимавшие грубо обтесанную деревянную рукоятку, вцепились в нее сильнее, готовясь нанести удар.

– Тебе, о, великий Сатана, предаю я эту заблудшую душу! – торжественно провозгласил он.

– Эй, Козлюк, штаны надень, сволочь ты эдакая! – прозвучал из мрака звонкий насмешливый голос.

Голозадый жрец дернулся назад. Руки его задрожали, клинок выпал и покатился, звеня, по плитам пола. Козлюк зашарил глазами по стенам подземелья, ища того дерзкого, кто осмелился его окликнуть. Но Артем не спешил выходить из тени и ждал, что случится дальше.

– А ты что за хрен с бугра? – осведомился Козлюк, так и не обнаружив наглеца, прервавшего обряд на самом волнительном месте. Девушка лежала на камне, закатив глаза, и не шевелилась – возможно, Козлюк ее опоил чем-то.

– Я – ангел мщения, спустившийся на днище Злых Щелей нижнего Ада, чтобы воздать тебе за грехи твои, Козлюк, – значительно проговорил Казарин. В школе он любил литературу, и «Божественную комедию» Данте осилил классе в восьмом, кажется. Не все еще забылось.

– А почему тогда ты прячешься в темноте, небесный ангел? – подозрительно поинтересовался Козлюк. – Выйди на свет, расправь свои крылушки-то, не тушуйся!

«Крылушки» сразу напомнили Артему жирного борова с голосом Робертино Лоретти и несколько сбили его с понталыку. Он не сразу нашелся, что ответить.

– Мне и здесь неплохо, – вымолвил он наконец. – Сам пойди сюда, покалякаем за жизнь твою никчемушную. Глядишь, и отпущу тебе грешки твои прегнусные, ежели будешь хорошо вести себя, гнида ты лобковая!

– Какой странный ангел, – саркастически бормотнул Козлюк. – Крылья небось у маклаков на фарцовке подрезал?

– А вот и нет, Козлюк ты вонючий, крылья мои самые что ни на есть всамделишные. Выданы они мне советским нашим народом, вместе с обязанностью защищать социалистическую законность, в том же ведомстве, что и тебе, мерзюк. А ты позоришь их тут, говном пачкаешь, слякоть смердючая! – громко сказал Артем и шагнул из тени.

Сатироподобная морда Козлюка вытянулась, но он быстро совладал с собой и изобразил ехидное радушие:

– Артемка, вот так встреча! Уж кого-кого, а тебя никак не ожидал увидеть! Но рад, рад… Несмотря на то что ты ругаешься такими нехорошим словами – рад. Проходи, мы радуемся любому, кто пришел к нам!

Хотя рожа Козлюка нарочито лучилась радушием, хитрожопые глазки его бегали и все время косили куда-то в сторону.

– Нет уж, спасибо, Козлюк, я как-нибудь в сторонке перетопчусь, – не менее ехидно отвечал Казарин. – Посмотрю, покнокаю, как ты тут с молодежью работаешь, воспитываешь ее в верности заветам ленинским.