Нил Гейман - Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира

– И они пахнут, – добавила Хилари от себя. – Потому что спят под вонючими грибами.

Тут до меня дошло, что в доме и правда чем-то пахнет – вроде как старым камамбером. Впрочем, меня это не слишком расстроило: Аннализина мама, она же моя тетя, Кейт, работает в продуктовом бизнесе – продает ресторанам всякие деликатесные сыры, так что холодильник у нее всегда битком набит этим добром. Видимо, кто-то из его обитателей нашел дорогу наружу.

Я еще раз посмотрела время. До Робби оставалось меньше часа. Пора утрамбовывать их в постельки. Но сначала я организовала коротенькую игру в «Найди сыр»: мы проверили под одеялом, под кроватью, за кушеткой и даже в ящике с игрушками, но никакого сыра, увы, не нашли.

– Это все вонючие мальчишки-феи, – подытожила Аннализа. – Они-то в дом вошли, а девочки-феи нет, потому что девочки-феи стесняются.

– Это правда? – строго спросила я Хилари.

Я всегда на всякий случай подозревала эту девчонку – просто так, безо всяких на то оснований, кроме ее личного обаяния.

– Чистая правда, – ответила она. – И тебе лучше быть осторожной.

– Это еще почему?

Хилари посмотрела на меня так, словно я была круглой дурой.

– Потому что вонючие феи-мальчики – злые, – просто ответила она.

Я думала, это никогда не кончится, но к десяти обе спали без задних ног. Робби явился точно вовремя. Он вообще на удивление пунктуален для человека без часов. На нем была черная кожаная куртка, а на спине висела гитара. От куртки я вздрогнула – после Аннализиной-то истории, – но напомнила себе, что Робби носит ее куда дольше, чем Аннализа видит своих фей.

Мы уселись снаружи, на задней веранде, глядящей на залив Сан-Франциско, и стали пить пиво. Робби наигрывал на гитаре. Мелодия показалась мне знакомой, словно я всю жизнь ее знала, хотя, ясное дело, никогда раньше не слышала. Начиналась она мягко, но живенько и ритмично, будто какая-нибудь баллада многовековой давности, потом набирала темп и становилась напряженной и настойчивой, а заканчивалась тихим рефреном, полным неутоленной тоски.

Последний аккорд растаял в ночном воздухе.

– Класс, – сказала я. – Как она называется?

– Понятия не имею, – пожал плечами Робби. – Я только что ее придумал.

Он положил инструмент и уставился на открывающуюся перед нами панораму.

– А хорошо тут. Люблю, когда из-за темноты не видно зданий и остаются только огни, спускающиеся к воде. Вот только в такое время город и выглядит мирным.

– Гм-м-м, – согласилась я.

Мы только на одну неделю нырнули в сентябрь. Стояла одна из тех ясных осенних ночей, совсем без тумана, и городские огни были словно осыпавшиеся с небес звезды, сверкающие на фоне ласковой ночной черноты.

Воздух еще хранил остатки летнего тепла. На мне был короткий топ. Робби скользнул рукой по моей спине, обнял, привлек поближе, и мы начали целоваться. Он пах тепло, словно его припорошили корицей и цикорием.

Робби погладил голую кожу у меня в районе ребер. Он играет на соло-гитаре – наверное, поэтому руки у него такие чувствительные. Ощутив кончики его пальцев у себя на коже, я подумала, что вот так, небось, и чувствует себя кошка, когда выгибается под гладящей ее рукой. Все во мне так и хотело выгнуться рядом с Робби, чтобы он продолжал меня гладить.

Но тут Аннализа громко заявила:

– Я не могу заснуть, – и нас разбросало в разные стороны.

Моя подопечная стояла на веранде собственной персоной, в белой ночнушке с розовыми звездами и крошечных розовых шелковых туфельках с пушистыми розовыми перышками и блестками на носках.

– Привет, Робби, – сказала она и забралась к нему на коленки.

Неделю назад, когда дяди не было в городе, мы с Робби помогали Кейт затащить комод к Аннализе в комнату. Они с Аннализой отлично поладили: у Робби два младших брата и три сестры, так что к малышне он привык.

– Почему ты не можешь заснуть? – спросил он.

– Потому что плохие мальчики-феи забрались к нам в комнату, и у Хилари от них кошмары. И они развели беспорядок.

– Вот этого мне не впаривай, – ухмыльнулся Робби. – У тебя в комнате всегда беспорядок.

Что есть, то есть: у Аннализы привычка брать вещи отовсюду и раскладывать потом кучами по дому. Моя дядя Эрик говорит, что его дочь – воплощение хаоса, но на самом деле она очень организованная и точно знает, где у нее что лежит.

– Хилари плачет, – сказала Аннализа.

Я вскочила с очередным приступом чувства вины. Пускай Хилари и не моя любимица, но мысль о том, что четырехлетняя девочка сидит сейчас наверху одна и ревет, а я не в курсе, потому что развлекаюсь тут с Робби Ярнеллом, показалась мне невыносимой.

Аннализа гостеприимно отдала Хилари нижнюю полку в двухэтажной кровати. Несчастный ребенок свернулся под одеялом и громко хлюпал. Я села рядом.

– Ты как там?

– Мне приснился плохой сон, – пробурчала она до невозможности жалостно.

– Может, встанешь тогда? Наверняка на кухне найдется печенье или мороженое в холодильнике – возьмем их наружу, на веранду.

– Я не ем сахара.

– А стакан молока?

– У меня непереносимость лактозы, – проинформировала она. – И аллергия на сою. Мне можно только рисовое молоко и сорбет без сахара. И никакого арахиса, а еще мама говорит, что от пасленовых у меня слизеотделение.

Четырехлетки в Беркли очень разборчивы по части диеты.

– Хочешь, пойдем, вместе посмотрим, что есть на кухне, или лучше останешься в постели? – я постаралась звучать как можно терпеливее.

– Почитай мне сказку.

Мы еще немного попрепирались, но в итоге я решила, что почитать Хилари книжку будет, пожалуй, проще, чем найти, что ей можно есть.

– Ну, ладно.

Я включила прикроватную лампу. Аннализа оказалась права: в комнате царил жуткий беспорядок. По ней будто прошелся торнадо с розовой одежкой, разбросавший кругом игрушки и детскую бижутерию. Я подобрала диадему из стразов, с одного конца которой свисал полосатый носок. Гм, когда я укладывала девочек спать, комната определенно выглядела по-другому.

На поиски хоть какой-нибудь книги ушло несколько минут. Наконец, мне удалось обнаружить одну под свалившимся со стены постером с буквами алфавита. Это была Сисели Мэри Баркер: прехорошенькие цветочные феи на каждой странице и при каждой стишок в рифму. Очень английская такая книжка, милота да и только.

Но стоило мне ее открыть, как Хилари истошно завопила:

– Нет, только не эту!!!

– А какую тогда?

– Только не про фей! – твердо сказала она.

Я нашла книжку про маленького мальчика и его динозавра, на которую Хилари милостиво согласилась. Где-то на середине в комнату вошел Робби. На плечах у него, хихикая, восседала Аннализа.

– Робби отнесет меня туда, где феи танцуют по ночам!