Нил Гейман - Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира

– Кажется, они говорили правду. Потому что придя вчера домой, я тоже их увидела. Целых двоих.

Я замолчала, решив, что все и так звучит достаточно безумно, и в детали вдаваться уже не стоит.

Что-то такое промелькнуло в его глазах… и это было не совсем уж неверие.

– И ты думаешь, что это феи разгромили твою комнату и набросали везде листьев?

– Меня тут не было не больше десяти минут – пока я ходила тебя встречать. Кто еще мог забраться в комнату и устроить такой беспорядок, чтобы мы при этом ничего не услышали? – я помолчала. – Не совсем уверена, но, кажется, я их разозлила.

Некоторое время Робби молчал. На самом деле довольно долго. Он подобрал лист и внимательно его изучил, словно надеялся прочесть, где его сделали.

– Я не знаю, как насчет фей… По крайней мере, точно не знаю. Но я немного разбираюсь в… энергии. Я видел, как странные вещи случаются, когда мы играем музыку… Как будто она создает то, чего раньше в зале не было.

– Никакой музыки у меня тут не играло.

– Неважно. Необязательно музыка. Некоторые люди тоже так действуют. За ними как будто всюду следует такая необычная энергия… – назови магией, если хочешь. Думаю, твоя маленькая кузина Аннализа как раз из таких. И ты, возможно, тоже.

– То есть… ты мне веришь?

– Скажем так, я тебе не не-верю.

На меня свалилось колоссальное чувство облегчения. Правда, параллельно меня слегка затрясло. Здорово знать, что Робби не считает меня чокнутой. Но если сказанное им правда… все становится еще чуточку страшнее.

– Я вообще-то обычно не колдую, – заверила я нас обоих.

– Да ну? – он привлек меня к себе и осторожно поцеловал.

Я коснулась его гладкой шеи, почувствовала, как заскакал под кожей пульс.

– Да ну? – повторил он. – И почему ты так в этом уверена?

Мама вернулась с йоги минуты через две после того, как мы с Робби начали целоваться, так что далеко у нас снова не зашло. Мы заказали китайской еды, и Робби с мамой принялись болтать о делах. Она занималась пиаром для нескольких театров на Заливе, и он стал расспрашивать, как лучше всего забронировать концертную площадку.

– Он очень серьезно относится к группе, – заметила мама, когда Робби ушел.

– Это да. Он совершенно уверен, что им предложат контракт. И тогда он, наверное, уедет с ними в тур.

– И ты боишься, что тебе это… слишком небезразлично?

– Вроде того.

– Вы уже любовники?

– Мама! – взвыла я в отчаянии.

Правда в том, что она всегда относилась к сексу более прямолинейно, чем я. И считает, что матери и дочери должны обсуждать такие вещи совершенно открыто. Я в свою очередь считаю, что родителям достаточно внятно изложить детям факты – в пятом классе я, например, твердо верила, что женщины заводят детей, плавая со спермацетовыми китами, – а потом им надо строго запретить снова поднимать эту тему.

– Мне Робби нравится, – поделилась она как ни в чем не бывало. – Но если секса у вас до сих пор не было – а я полагаю, это так, – помни, что я тебе говорила про защиту. Презервативы и еще раз презервативы!

– Да знаю я, знаю, – промямлила я, жалея, что нельзя просто сказать: «Ушла!» – и исчезнуть, подобно фее.

Мама погладила меня по щеке – чего обычно никогда не делает.

– И убедись, что первый раз у тебя будет с тем, кому ты действительно важна, – сказала она очень мягко. – Другого первого раза потом не получится, так что не относись к этому слишком небрежно, солнышко. Когда ты отдаешь себя кому-то… – это священнодействие.

У меня аж волоски дыбом на шее встали.

– Я… э-э-э… у меня еще домашка осталась незаконченная, – пробормотала я и произвела спешное отступление к себе в комнату.

Мальчишка-фэйри был там. Он расхаживал по крышке комода.

– Т-ты! – выплюнула я (все мое смущение мигом обратилось в ярость). – Это ты разнес мне всю комнату!

Он ответил мне зеленым взглядом – гордым и без искры раскаяния.

– Чего тебе надо? – требовательно вопросила я. – Что я тебе сделала? И почему ты меня преследуешь?

– Неуважение.

Я заморгала. Он еще и такие слова знает?

– Это как?

– Врала. Называла вонючими. Закрыла окно. Выбросила грибы.

– Если тебе так важны твои грибы, зачем ты их у нас на кухне оставил?

– Дары, – процедил он.

– Дары?

– Дары, – он сложил руки на груди; я чуть ли не видела, как гнев бьет лучами у него из глаз.

Я плюхнулась на кровать, подумать. Когда живешь в северной Калифорнии, где психоделические развлечения так никогда и не вышли целиком из моды, первым делом думаешь о наркотиках. Но псилоцибиновые грибы я в жизни видела, и они были совсем не похожи на те, ярко-желтые, которые я выкинула к соседу в бак.

Я пристально посмотрела на него.

– Какие-такие дары?

– Дары земли, – ответила Лили.

У меня на комоде стоит тиковая шкатулка с украшениями – Лили поднялась из нее, по колено в бусах.

При виде нее я невольно улыбнулась. Мальчик-фэйри был злой и колючий, а вот Лили всю будто сделали из бриллиантов, словно нежная фантазия Аннализы вдруг взяла и ожила.

– Иногда смертным снится правда, – сказала она.

– И эти грибы…

За спиной у нее раскрылись крылышки; Лили вспорхнула из шкатулки наверх, к своему кавалеру.

– Они даруют сны, – она приземлилась перед ним, все так же глядя на меня. – Иногда сны открывают двери.

– Куда? – спросила я с некоторой тревогой.

Мальчик-фэйри шагнул к ней, обнял сзади и принялся целовать шею сбоку. Ресницы Лили затрепетали, глаза закрылись, и она прислонилась к нему. Его руки пробежали по бокам, скользнули вперед, потом вверх по мерцающей всеми цветами ткани и накрыли ее груди.

То, как он касался ее… как такое злобное существо может быть вместе с тем таким нежным? Я смотрела на них. Лили открыла глаза и повернулась к нему. Желание вспыхнуло в ней, словно где-то внутри загорелось пламя, затанцевало, прянуло к нему, потом прочь, увлекая его за собой, приглашая ощутить этот жар. Его зеленые глаза сделались яркими, как изумруд. В нем это было похоже на оголенный провод, вибрирующий, звучащий, отвечающий – все готовое, туго натянутое и стремящееся к ней.

Они обвились друг вокруг друга руками и ногами с таким одинаковым выражением лиц, что на мгновение будто превратились в близнецов. Я не знала, как это назвать, какое слово тут подойдет… но я понимала: сейчас они оба стали частью биения, более древнего, чем даже их род, истекающего из самой земли с незапамятных времен. И вот так, глядя на них, я почувствовала, что во мне сейчас что-то разорвется – так мне хотелось того же.

Звук телефона из кухни вырвал меня из этого состояния. Кажется, я снова подглядывала за чужой близостью. На сей раз мне даже в голову не пришло попросить их уйти.

– Простите, – прошептала я и пулей вылетела из комнаты.