Нил Гейман - Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира

Я лежал на своей шелковой перине, вдыхал запахи трав из верхнего мира (Золотой поделился со мной своими запасами, чтобы я положил немного под подушку, – сказал, они обостряют ум) и думал. Какое животное может подойти к лошадям, не вызывая лишних вопросов?

Человек.

И человек у меня в родословной имелся, хотя всю свою недолгую жизнь я старался об этом забыть. Человек оставил в моей крови такой ясный след, что можно было не сомневаться: превращение пройдет легко и гладко.

При условии, что я это приму…

Я свернулся калачиком на перине и прижал к груди покрывало, сотканное из тончайшей паутины. Я так долго отказывался на это смотреть… Я заглянул в себя и увидел ту нить своей сущности, которую получил от отца. Она лежала вдоль позвоночника и поначалу показалась мне серой. Но потом я присмотрелся и увидел, как странно она мерцает и переливается всеми красками. Ничего похожего я у людей не видел.

Я потянулся к ней, почувствовал, как она тянется ко мне в ответ… и тут на меня внезапно накатила усталость. Немудрено: я всю ночь куда-то бегал, летал совой и за кем-то подглядывал. Я отправил отцовскую сущность обратно – туда, где она все это время пряталась, – и уснул.

Когда мы с Золотым снова отправились наверх, там уже сгущалась ночь. Изморозь покрыла берега ручья, затянула лужи хрустящей корочкой, опушила палую листву. Я поплотнее запахнул плащ. Когда-то, впервые увидев снег верхней земли, я в него просто влюбился. Он был такой белый! Можно было лепить из него снежки; можно было лечь – и он послушно уминался подо мной по форме тела; к тому же, он так чудесно преображал все вокруг, особенно в лунном свете! Я не сразу заметил, что холод опасен. Но теперь я знал о морозе, о снеге и льде все, что нужно. Я одевался тепло и экономил силы, чтобы в случае чего быстро разогреть кровь.

– Сегодня ты будешь наблюдать за древесными змеями, – сказал Золотой.

За змеями?

– Но они же залегли в спячку, учитель!

– Ну и что? Посмотришь, как они спят. Увидишь, как они хранят и сберегают тепло и силы. Это еще одна тактика, которая когда-нибудь может тебе пригодиться.

– Я хочу попробовать кое-что другое.

– Да ну? – Золотой придвинулся ближе, и глаза его вспыхнули. Вместо плаща он носил шкуру с длинным, густым мехом – таким же золотисто-рыжим, как и его собственные кудри, пышные, длинные и вечно спутанные. Я часто гадал про себя, была ли эта шкура частью его звериного «я» или он на самом деле снял ее с убитого зверя. – Ты нашел еще одно родовое животное?

– Да.

– И кто же это?

Я поднял руку, прикрываясь на случай, если он вздумает меня ударить, и прошептал:

– Человек.

Золотой уставился на меня: красные огни его глаз горели в тени лица.

– А! – только и сказал он.

Бить меня он не стал. Просто взял за руку и повел куда-то в чащу, прочь от ворот. Так мы и шли, пока не добрались до одной из его мастерских – поляны с подземным тайником, в котором мой учитель хранил корзины и стеклянные резаки для сбора трав. Это было секретное место: о нем знали только мы с Золотым.

– Я этого ждал, – промолвил он.

Сейчас в голосе его было больше от зверя, чем от фэйри.

– Что? Правда?

– Только от тебя, Сова. Больше ни один из тех, кто приходил ко мне учиться, не решился бы на такой шаг. Я знаю, что ты все время ходишь на дорогу и на трактирный двор.

– Я хочу поговорить с лошадьми.

– Повод не хуже прочих, – проворчал он себе под нос.

– Что?

– Ничего. Ты уже открылся своему наследию?

– Пока нет.

– Тогда сделай это сейчас, пока я рядом.

Я лег на грязный пол его подземного убежища и успокоил мысли. Я уже знал, где искать отцовское «я». Стоило только взглянуть на него, как оно потянулось мне навстречу… Стой! Погоди!

– Послушай, Золотой, а ты когда-нибудь встречал моего отца?

– Да.

– Какой он был?

– Трудный вопрос, Совенок. Он всегда был разным – с каждой женщиной становился другим, смотря чего она хотела. Но однажды он побывал у меня в гостях в перерыве, когда не принадлежал никому, – и то был единственный раз, когда я увидел его без волшебной личины. Я угостил его чаем и фруктовым хлебом.

– Какой он был? – повторил я свой вопрос.

– Очень молодой.

– Учитель! Я спрашиваю, какой он был?

Золотой рассмеялся.

– У меня было к нему столько вопросов! Кто он? Откуда он пришел? Почему мертвый король выбрал в отцы нашим детям именно его? Почему он на это согласился? Может, этот юноша отличался неуёмной похотью, только и всего? Неужели только это и требовалось от того, кому выпала честь породить для нас новое поколение? Обладал ли он хоть какими-нибудь достоинствами, которые мог передать своим детям? Тогда еще ни один из вас не родился, но трое были уже на подходе. А твоего отца я с тех пор так и не видел свободным.

– Но какой…

– Я застал его во дворце, когда только подошел к концу его срок с Вороной. Я видел, как она обняла его, поцеловала на прощанье и оставила в общем зале. В волосах у него было черное перо – ее подарок. Для нее он был темноволосым, высоким и сильным, с серебряными глазами. Она коснулась его щеки и ушла, а он переплавился.

– Переплавился… – повторил я.

– Прежние черты словно растаяли, и он стал таким, как прежде, до того, как это все началось. Я увидел юношу не намного старше тебя, кареглазого, с каштановыми волосами, красивого, но не такого интересного, как иногда бывают люди. Выглядел он… в общем, как многие и многие другие из его племени. Казался усталым и печальным. Я отвел его к себе, налил ему чаю и стал за ним наблюдать. Пока он не отведал моего фруктового хлеба, руки у него тряслись. Все те вопросы вертелись у меня на языке, но в итоге я так ни одного и не задал.

Я лежал и молчал. В конце концов Золотой заговорил снова:

– Кипрея уже искала его – и нашла у меня. Села за стол, подождала, пока он допьет чай. Он поблагодарил меня, потом повернулся к ней, улыбнулся и превратился в здоровенного верзилу, шире меня в плечах, беловолосого и с бородой до пояса. Ее глаза вспыхнули восторгом и затуманились. Она тут же увела твоего отца, и целых три месяца я его больше не встречал, а когда встретил снова, он уже был с Ячменной – а та превратила его в стройного и золотовласого менестреля.

– А каким он был для моей матери?

Золотой почесал нос и внимательно посмотрел на меня.

– Волосы у него были черные и густые, как у тебя. А глаза – желтые. Как у тебя.

У моей матери волосы были перечно-красные, а глаза – оранжевые. Я – один из немногих в своем поколении – не походил на мать и давно уже задавался вопросом, откуда у меня такая масть, но так и не спросил. Никто даже не намекал, что я похож на человека. На самом деле я немного смахивал на Выдру, приятеля моей матери.