Бэзил Коппер - Морок над Инсмутом

Я пожал плечами.

— Скоро все очистится, как и сказал Фостер. День-другой, и все. И он прав: эта дрянь действительно лежит так густо, что угля под ней не видать.

— А что за уголь? — Его ум уже стремился к новым знаниям. — Я хочу сказать, откуда он появляется?

— Оттуда же, откуда и водоросли, — сказал я, — большей частью. Пошли посмотрим. — Я нашел полоску относительно чистого песка между завалами келпа. Там я отыскал два обкатанных морем камня, каждый с кулак размером. Постучав ими друг об друга, я отколол от них несколько фрагментов. Один оказался внутри серовато-коричневым и плотным; другой — черным, блестящим, слоистым — чистый каменный уголь.

— Ни за что не заметил бы разницы, — признал Дэвид.

— Да и я тоже! — признался я. — Но собиратели угля ошибаются редко. Они говорят, здесь подводные залежи, — я кивнул в сторону открытого моря. — Вполне возможно, так оно и есть, ведь графство битком набито углем. Но, по-моему, море просто вымывает здешний уголь из шахтовых отвалов, где скапливается порода, не прошедшая через грохот. Уголь легкий, его выбрасывает на берег. Камни тяжелее, они скатываются вниз, на дно.

— Тогда тем более жаль, — сказал Дэвид. — Что уголь нельзя собрать, я имею в виду…

— А?

— Ну конечно. Если здесь, на дне, и впрямь открытый пласт, то уголь наверняка попадает на берег вместе с келпом. Кто знает, может, под этими завалами тонны угля, только бери лопату да греби!

Я нахмурился и ответил:

— Может быть, ты и прав… — Но тут же пожал плечами: — Ну и ладно. Водоросли сгниют, а уголь-то останется. — И я подмигнул Дэвиду. — Уголь ведь не портится, ты знаешь?

Но он уже не слушал, а, опустившись на корточки, поднимал обеими руками омерзительное растение. Оно было тяжелым, с белесым, как кожа прокаженного, стеблем и темно-зелеными листьями. Больше всего оно напоминало какой-то странный гибрид растительной и животной плоти. Повсюду валялись пузыри, некоторые величиной с большой палец взрослого человека. Дэвид поднял один, раздавил, скорчил гримасу и встал на ноги.

— Господи! — воскликнул он, зажимая пальцами нос. — Ох, господи!

Я посмеялся, и мы пошли назад, к перелазу через старую морскую стену.

Вот и все, что было: просто инцидент, фрагмент, ни с чем особо не связанный. Происшествие, лишенное всякого интереса. Каприз природы, из тех, которые происходят периодически, ни на что серьезно не влияя. На первый взгляд…

Мне кажется, после глубинного келпа прошло совсем немного времени, когда Дэвид затеял жениться. Я, разумеется, знал, что у него есть девушка — Джун Андерсон, дочка стряпчего из Сандерленда, где, между прочим, живут самые красивые девушки графства, — Дэвид даже познакомил меня с ней, и она показалась мне очаровательной; но я и не подозревал, как далеко зашло у них дело.

Как я сказал, времени прошло совсем немного, и действительно, оглядываясь назад, я припоминаю, что это было буквально следующим летом. Может быть, они приняли решение как-то вдруг, почему мне и показалось, что все случилось очень быстро. Их планы, вероятно, оформились благодаря любопытной случайности: внезапно освободилась ферма Кеттлторпов, обширный участок земли на краю болота Кеттлторп.

Собственно, это была уже не ферма, а настоящий обломок старины: большой каменный дом и прилегавшие к нему постройки отчаянно нуждались в ремонте; но для Дэвида этот дом имел магическое очарование, и я понимал, что пройдет совсем немного лет, и Дэвид с его опытом превратит ферму в современное и удобное жилье большой ценности. А продавали его удивительно дешево, кстати.

И еще, насчет прежнего арендатора: тут крылось кое-что любопытное. И это приводит меня ко второму звену в моей внешне разрозненной цепи бессвязных событий и происшествий.

Старый Джейсон Карпентер не пользовался особой любовью в округе, точнее, его тут терпеть не могли. Седобородый молчун, угрюмый и необщительный, с глазами серыми, как волны вечно неспокойного Северного моря, одинаково хмуро взиравший и на зверей, и на людей, он жил на Кеттлторп Фарм без малого лет тридцать. За все это время он не обзавелся не то что женой, но даже слугой или служанкой, и ни одна живая душа не переступила порога его обиталища по его приглашению. Страх перед дробовиком Джейсона и его псом заставлял людей держаться подальше от его владений, и даже посыльные, когда им случалось доставлять покупки в те края, глядели в оба.

Зато Карпентер любил выпить пива и запить его ромом, а потому дважды в неделю сам являлся в Траст Отель в Хардене. Там он, бывало, садился в курительной и сидел, потягивая свою выпивку, а его пес Боунз лежал под столом между ног хозяина и не спал. Люди слегка побаивались Боунза, но не так, как сам пес боялся хозяина.

И вот Джейсона Карпентера не стало. Обратите внимание, я не говорю, что он умер, я говорю, что его просто не стало, он исчез. Однако свидетельств тому, что он жив, не нашлось — по крайней мере, в то время. А было все вот как.

Несколько месяцев подряд разные торговцы сообщали, что Джейсона в Кеттлторпе нет, и столько же пустовало его любимое кресло в курительной отеля Траст, почему местная полиция отправила своих представителей на его ферму, где они вышибли дверь, чтобы попасть в дом. Старого отшельника не было найдено и следа, зато полицейские обнаружили в доме кое-какие документы — в основном завещательного характера, — которые, похоже, хранились там как раз в ожидании подобного случая.

В этих документах отшельник настаивал, что в случае «истечения срока его проживания» дом, окружающие его постройки и землю надлежит «предоставить самим себе, чтобы они вернулись в грязь и гниль, из которых произошли»; однако впоследствии обнаружилось, что Карпентер был в долгах как в шелках, и, чтобы расплатиться с ними, ферма была выставлена на продажу. Вообще-то дому угрожали судебные приставы.

Разумеется, продажа потребовала времени, за которое старый дом и прилегающие к нему постройки обшарили от подвалов до крыш, и не один раз, по вполне понятным причинам. Безрезультатно.

Джейсон Карпентер исчез. Никто не знал, есть ли у него родственники; оказалось, что о нем вообще никто ничего не знал; впечатление было такое, словно его никогда и не существовало в наших местах. Большинству местных обитателей такая эпитафия пришлась по душе.

И еще одно: похоже, что «истечение срока его обитания» состоялось как раз во время глубинного келпа, в канун Рудмаса…

А теперь о свадьбе Дэвида Паркера и Джун Андерсон в католической церкви города Харден, событии столь блестящем, что даже окружающий унылый пейзаж из труб, изрыгающих угольный дым, и градирен, казалось, не должен был испортить торжественность момента и омрачить праздник. И все же на крутых, заполненных народом улицах вблизи церкви я уловил ноту диссонанса. Всего одну, но и той было более чем достаточно.