Бэзил Коппер - Морок над Инсмутом

В тот самый миг, когда молодые вышли из церкви и направились к машине, а ликующая толпа окружила их, обсыпая конфетти, прямо у меня над ухом — как специально для меня предназначенные — прозвучали слова какой-то бабки в чепце и переднике, которая вылезла на улицу из своего прокопченного дома-террасы, где обитали шахтеры, чтобы покачать головой и каркнуть:

— Ага, а теперь, значится, он повезет свою красотку в Кеттлторп? В колокола-то отзвонили, а про другой колокол, видать, забыли? С тех пор, как старый Джейсон поселился в том доме, колокол брякнул всего-то раз или два, зато теперь, сказывают, трезвонит каждую ночь, когда темно и на море качка.

Все это я слышал абсолютно отчетливо, когда пришел взглянуть на свадьбу.

Вообще-то мне полагалось принимать более активное участие в свадебных торжествах, но я заранее знал, что буду сильно занят, и лишь ценой больших усилий смог выкроить время, чтобы прийти и взглянуть на молодых. Услышав гортанное бормотание старухи, я обернулся и даже успел ее заметить, но тут городские мальчишки бросились ловить пенни, трех- и шестипенсовики, которые полетели в толпу, едва отъехала машина молодоженов, и старуха скрылась из виду.

К тому времени грозовые тучи закрыли небо, и по команде отдаленной зарницы, точно по мановению дирижерской палочки, на собравшихся хлынул дождь. На этом все и кончилось. Толпа тут же рассосалась, а я бросился искать укрытие.

И все же… хотелось бы мне знать, что та старуха имела в виду…

— Привидения? — эхом повторил я за Дэвидом.

Мы случайно встретились в библиотеке в Хартлпуле недели через три после свадьбы. Я всегда любил почитать, а детективы, особенно кровавые, просто, что называется, глотал, вот и теперь выходил из библиотеки с охапкой чтива, когда мне навстречу попался Дэвид.

— Привидения, представь себе! — повторил он насмешливо и в то же время возбужденно. — На старой ферме водятся привидения!

Тревога, которую пробудили было во мне его слова, мигом улеглась при виде его широкой улыбки и бодрого выражения лица. Какие бы призраки ни водились на его ферме, он их, видимо, не боялся. А может, он просто решил надо мной немного подшутить? Я ответил ему с ухмылкой:

— Не хотел бы я быть духом в твоем доме. По крайней мере, в последние тридцать лет. Пока там водился старый Карпентер. А то бы он меня достал!

— Старый Джейсон Карпентер, — напомнил он мне, улыбаясь уже не столь ослепительно, — как ты знаешь, исчез.

— А! — ответил я, как дурак. — Разумеется. — И тут же поспешно добавил: — Но что у тебя там за привидения?

— Старая деревенская легенда, — пожал плечами он. — Мне рассказал ее отец Николлс, который нас обвенчал. Сам он услышал ее от священника, который служил до него, тот -от другого, и так далее. Столетиями из уст в уста, так сказать. Я бы не знал, не останови он меня как-то с вопросом, как у нас дела на ферме. Не видели ли мы чего-нибудь странного? Больше он ничего говорить не хотел, но я настаивал.

— И что же?

— В общем, похоже, что ее первые хозяева были рыбами.

— Как — рыбами?

— Буквально! То есть они походили на рыб. Или на лягушек? Толстые губы, широкие рты, чешуйчатая кожа, выпученные глаза — все как положено. Как выразился отец Николлс, «ихтическая внешность».

— Погоди-ка, — сказал я, видя, что его возбуждение вновь нарастает. — Прежде всего, кого ты называешь «первыми владельцами»? Тех, кто построил ферму?

— Ну конечно, нет! — он усмехнулся; потом взял меня за локоть, ввел в библиотеку и подвел к столу. Мы сели. — Никто не знает, кто и когда построил эту ферму, памяти о них не осталось. Если какие-нибудь записи об этом и существовали, то они давно утрачены. Господи, да этот дом легко может восходить к римским временам! Вполне может оказаться, что его построили в одно время с Валом — а может быть, и раньше. По крайней мере, в последние четыреста пятьдесят лет он регулярно присутствует на всех местных картах. Так что я говорю не о строителях, а о той первой семье, чье имя появляется в архивах. Около двухсот с лишним лет назад.

— И они, эти люди, — тут я невольно нахмурился, — странно выглядели?

— Точно! И не только выглядели. Дело, наверное, было в каких-нибудь рецессивных генах, результате частых внутрисемейных браков. Короче, местные их чурались — хотя «местных» в те дни, как ты понимаешь, было раз-два и обчелся. Тогда ведь ближе Хартлпула, Сандерленда, Дарема и Сигем Харбора ни города, ни деревни не было. Ну, разве что хутора какие — я не проверял. Короче, местность была дикая! И такой она оставалась до тех пор, пока не начали строить дороги. Потом уже появилась железная дорога, чтобы возить уголь с шахт, и так далее.

Я кивнул, чувствуя, как меня заражает энтузиазм Дэвида, как подхватывает меня его волна.

— И что же, те люди на ферме жили там из поколения в поколение?

— Не совсем, — ответил он. — Судя по всему, лет около ста пятидесяти тому назад в их обитании на ферме случилось зияние, пропуск; позднее, где-то во времена Гражданской войны в Америке, из Инсмута в Штатах приехала одна семья и купила ферму. Выглядели они точно так же, как и прежние обитатели; возможно даже, были с ними в родстве и вернулись в дом своих предков. Жили они фермой да тем, что давало море. Трудолюбивые, видно, были, но замкнутые и нелюдимые. Фамилия их была Уэйт. К тому времени легенда о привидениях уже крепко устоялась в местном фольклоре. Судя по всему, их было двое.

; — Да?

Он кивнул.

— Одно — огромная фигура, встающая, словно столб дыма, из туманов кеттлторпских болот, ее видели путешественники, направляясь в каретах по старой дороге, и рыбаки, возвращавшиеся в Харден по тропе среди скал. И вот что интересно: если поглядеть на карту местности, как это сделал я, становится заметно, что ферма лежит в низине между старой дорогой и утесами. А значит, все, увиденное с одного из этих двух наблюдательных пунктов, может исходить из самой фермы!

Рассказ Дэвида опять начал вызывать у меня беспокойство. Конечно, дело было не в словах, которые он произносил, а в той увлеченности, с которой он это делал.

— Похоже, ты досконально изучил вопрос, — заметил я. — Есть какая-то особая причина?

— Только моя ненасытная тяга к знанию, — ухмыльнулся он. — Ты же знаешь, для меня нет большей радости, чем идти по новому следу, а уж когда добыча настигнута и загнана в угол, то счастливее меня нет никого на свете. И потом, я, как-никак, живу на этой ферме! В общем, возвращаясь к гигантской призрачной фигуре: согласно легендам, это был полурыба-получеловек!

— Вроде русалки?

— Да. А теперь, — с видом победителя он извлек откуда-то сложенный в несколько раз листок пергамента из тех, которые подкладывают под копирку, и развернул его на столе, — та-ра! Что ты скажешь об этом?