Бэзил Коппер - Морок над Инсмутом

Декан повысил голос:

— Ну, если это натворили студенты, то, Богом клянусь…

Холройд покачал головой:

— Вы знаете, что это не они.

— А вам это откуда известно? — спросил недоумевающий Беллоуз. — Если здесь никого нет…

Красивое лицо Холройда обретало свой нормальный цвет.

— Декан понимает, о чем я, мистер Беллоуз. Прошу прощения…

Он стремительно отошел, не глядя больше на сверкающие металлом обломки машины на полу.

— А может, она упала сама по себе? — беспомощно предположил Беллоуз.

Ответа не последовало, декан напряженно следил за криптологом, который отчаянно шелестел бумагами у себя на столе. Наконец Холройд выпрямился, часто дыша.

— Ничего? — тяжело спросил его декан.

Холройд опустился в кресло, невидящими глазами глядя на своих спутников. Все трое вздрогнули, когда в дверном проеме, сквозь который они недавно прошли, показалась какая-то тень. Но это оказался всего лишь служитель библиотеки, который нерешительно топтался на пороге.

— Все в порядке, Тиббс, — произнес своим обычным голосом декан. — Небольшое происшествие, вот и все. Если нам что-нибудь будет нужно, я позову.

Тот вышел, бормоча неразборчивые извинения.

— одни чистые листы, — сказал Холройд, отвечая на вопрос декана, который, как показалось всем троим, был задан в незапамятные времена.

— Вы говорили что-то насчет английских соответствий, — после еще одной долгой паузы начал декан. — Не припомните ли вы, в чем они заключались?

Разительная перемена произошла в лице Холройда, едва декан открыл рот. Он провел рукой по лбу.

— Кажется, они временно вылетели у меня из головы, — извиняющимся тоном сказал он.

— Может быть, печатные заметки смогут освежить вашу память, — подсказал Беллоуз.

Не успел он закончить, как папка, которую Холройд положил на угол стола, раскрылась, словно от ветра, неслышимо и неощутимо для людей заполнившего библиотеку. Листы рассыпались по полу, а когда землемер и декан опустились на колени, чтобы помочь ученому собрать и рассортировать их, то увидели, что они также совершенно пусты.

— Это невозможно, — произнес декан, — и все же это случилось.

Воздух в их углу библиотеки стал сизым от табачного дыма, и Тиббс маячил невдалеке, не давая приблизиться студентам, хотя их голоса вместе с зеленым светом ламп уютно сочились через стеллажи с книгами.

— Содержимое книги исчезло; из декодированного вы не помните ничего; машина, на которую вы потратили столько времени, разрушена, — сказал Беллоуз, — и все это совпадает с тем, что произошло сегодня с деканом в тоннеле. По-моему, данные обстоятельства только усугубляют необходимость скорейшего исследования подземелий.

— Возможно, — угрюмо согласился Холройд. — Но действовать необходимо осмотрительно. Мои исследования отброшены далеко назад, надо признать. Но это не конец, а лишь временная задержка. Копию машины можно воссоздать по моим рабочим чертежам; оригинал фолианта, над которым я работал, хранится под надежным замком; и, начав во второй раз, я не стану полагаться на столь эфемерную субстанцию, какой оказалась моя память. Да и рисунки мистера Беллоуза окажут мне неоценимую помощь. Надписи из круглого зала во многом совпадают с теми, над которыми я работал.

Беллоуз смотрел на него скептически.

— Быть может, тем людям не хватает именно этого, — предположил он. — Времени.

— Каким людям? — вздрогнув, спросил декан.

Беллоуз устремил на него укоризненный взгляд.

— Ну, хорошо, не людям. Как тогда прикажешь их называть? Тварям?

Губы декана задрожали.

«Никаких сомнений», — подумал Беллоуз.

— По-твоему, существует какая-то связь между тем, что произошло сейчас, и тем, что я видел в том проходе? — спросил он.

Беллоуз пожал плечами.

— Возможно. Судя по твоим словам, в Мискатонике творится немало странного. А вы как думаете, мистер Холройд?

— Я склонен с вами согласиться. Должен признаться, события сегодняшнего вечера меня потрясли.

Он взглянул на часы.

— Уже почти 10. Пора есть. Все равно ничего полезного сегодня мы уже не сделаем. Да и Тиббс ждет, время закрываться.

И трое мужчин в мрачном молчании сошли вниз по огромной лестнице.

Вырвавшись из удушливой атмосферы комнаты с крашенными зеленой краской стенами, капитан-детектив Корнелиус Оутс с благодарностью вдохнул сырой воздух. С высоты холма, на котором стоял полицейский участок в Оук Пойнте, был прекрасно виден Инсмут, раскинувшийся слева; дальше, за рифом, над морем тянулась белесая полоса тумана, и птицы с отчаянными криками то бросались в нее, то выныривали снова, точно делили добычу, качавшуюся на волнах; море почему-то совсем не отражало свет перезрелой оранжевой луны, бесстыдно сиявшей прямо над головой капитана; не менее зрелая вонь, похожая на миазмы тропического леса, неслась со стороны заброшенных и гниющих инсмутских пристаней, а меланхолический ор лягушек только подчеркивал странность того места, куда всего несколько дней назад привел капитана служебный долг.

Оутс вздохнул. Он был крупным мужчиной, привычным к городской одежде и городской жизни; но, кроме того, он был лучшим полицейским детективом в этой части страны, и потому именно его отправили из столицы штата сюда, в эту богом забытую глушь, для расследования серии событий, которые так озадачили и ужаснули многих и без того отсталых и слегка не от мира сего обитателей округа между Инсмутом и Аркхэмом.

Оутс с облегчением обернулся, когда дверь позади него отворилась и наружу просунулась длинная голова с песчаного цвета шевелюрой — доктор Юарт Ланкастер, местный полицейский хирург.

— Видели когда-нибудь подобное, док?

Тот пожал плечами.

— Вы правы, капитан. Я уже сорок лет практикую в здешних местах, но еще ни разу ничего похожего не видел.

Оутс проницательно взглянул ему в лицо, которое было как раз в луче света, наискосок падавшего в темноту из приотворенной двери. Даже ночная погода, и та была здесь какая-то странная. Доктор закурил огрызок сигары, который достал из жилетного кармана, и протянул собеседнику пачку гаван. Полицейский с придирчивым видом знатока выбрал одну, отрывисто поблагодарил доктора, и мужчины молча закурили, разгоняя благословенным ароматом табака вонь патологоанатомической комнаты, которую они только что покинули.

— Да, капитан, — мрачно продолжал доктор Ланкастер. — Как вы и говорили по телефону. Черты лица растворились, точно смазанные какой-то чудовищной губкой. Все расплющено и перемешано. Что писать в отчете, ума не приложу.

Оутс пожал плечами, мыслями он был далеко, в той относительно нормальной атмосфере городских улиц, по которым он ходил буквально только что.