Стивен Кинг - Судьба Иерусалима[= Жребий; Салимов удел]

Майк попытался Оторвать взгляд от этих леденящих глаз и не мог.

Он только прошептал:

— Иисусе…

Солнце окончательно скрылось за горизонтом.

Марк Петри трудился в своей комнате над фигуркой Франкенштейна и слушал за стенкой разговор родителей. Его комната располагалась на втором этаже купленного ими дома на Джойнтнер-авеню, и, хотя дом имел центральное отопление, в нем еще сохранился старомодный камин. Его поставили раньше, когда тепло давала только кухонная печь, и на втором этаже было ужасно холодно, так, что женщина, жившая там с 1873-го по 1896-й всегда клала в постель горячий кирпич, завернутый во фланель. Но теперь камин служил другой цели — он отлично проводил звук.

Хотя родители находились у себя, он слышал их так, словно они говорили прямо за дверью.

Когда его отец застал его подслушивающим в их старом доме — ему тогда было всего шесть лет, он привел ему старую английскую пословицу: «Никогда не подслушивай у двери, в которую только что вышел». Это значит, объяснил отец, что ты можешь услышать что-нибудь нехорошее в свой адрес.

В двенадцать лет Марк Петри был чуть выше среднего роста и имел довольно тонкое телосложение. Двигался он легко и даже изящно, что необычно для мальчишек его возраста, состоящих, как кажется, из одних локтей и коленок. Черты его выглядели почти женскими, что причиняло ему немало неприятностей еще до схватки с Ричи Боддином в школьном дворе, и он боролся с этим, как мог. Он заключил, что большинство хулиганов — это здоровенные, неуклюжие парни. Они боятся тех, кто может дать им отпор. Они не умеют как следует драться, действуя скорее наглостью, чем силой. Ричи Боддин блестяще подтвердил эту теорию. До этого был еще один школьный хулиган в Киттери, который, после того, как Марк расквасил ему нос, объявил себя перед толпой собравшихся одноклассников его другом, что вовсе не обрадовало Марка, считавшего этого парня тупым куском дерьма. Говорить с ними без толку. Ричи Боддин понимает только кулак, и Марк надеялся, что всегда найдутся люди, способные предъявить ему этот аргумент. Его в тот день отослали домой, и отец очень рассердился, когда, вместо ритуального раскаяния со слезами, услышал от него, что Гитлер тоже в детстве был таким, как Ричи Боддин. Впрочем, отец тут же расхохотался.

Теперь Джун Петри говорила:

— Как ты думаешь, это на него повлияло?

— Трудно… сказать, — по паузе Марк понял, что отец закурил трубку. — Он такой скрытный.

— В тихом омуте черти водятся, — его мать часто повторяла подобные фразы. Он любил родителей, но порой они казались ему скучными, как толстые книги в библиотеке… и такими же пыльными.

— Они ведь шли к Марку, — продолжала она. — Поиграть с его железной дорогой… и вот один умер, другой пропал! Не обманывай себя, Генри. Его это потрясло.

— Он прочно стоит на земле, — сказал мистер Петри. — Каковы бы ни были его чувства, я уверен, что он сможет удержать себя в руках.

Марк вставил левую руку Франкенштейна в специальный паз. Это была сборная модель, которая в темноте отсвечивала зеленым.

— Может, это даже пойдет ему на пользу, — продолжал отец.

— Я бы предпочла другие средства, — сказала мать немножко сердито.

Отец хмыкнул.

В разговоре наступила пауза. Марк знал, что отец перелистывает «Уолл-Стрит джорнэл», а мать держит в руках роман Джейн Остин или Генри Джеймса. Она перечитывала их снова и снова, и Марк всегда удивлялся — зачем читать книгу больше одного раза, когда все равно уже известно, что будет в конце.

— Думаешь, он теперь не будет ходить через лес? — спросила, наконец, мать. — Говорят, там зыбучий песок…

— Это далеко отсюда.

Марк на время отвлекся, прилаживая монстру другую руку. У него был уже целый набор этих фигурок, и он постоянно добавлял новые. В ту ночь Дэнни и Ральфи действительно шли к нему посмотреть на них.

— Думаю, там вполне можно ходить, — сказал отец. — Но не после наступления темноты.

— Надеюсь, после этих жутких похорон его не будут мучить кошмары.

Мрак почти видел, как его отец пожимает плечами. — Тони Глик… бедный. Но смерть и горе — естественная часть жизни. Ничего не поделаешь.

— Может быть, — очередная пауза. Что она скажет на этот раз? Быть может, «мальчик — будущий мужчина». Или «если побег кривой, то и дерево не будет прямым». Марк укрепил монстра на основании, представляющем собой могильный камень. — Смерть встречает нас посреди жизни. Но меня мучают кошмары.

— Что?

— Да, мне снится, что он лежит в гробу с закрытыми глазами, как будто спит. А потом он открывает глаза и… Зачем только проводят эти церемонии?

— Ладно, все пройдет.

— Надеюсь. Он у нас хороший, правда, Генри?

— Марк? Самый лучший.

Марк улыбнулся.

— Есть там что-нибудь по телевизору?

— Сейчас взгляну.

Марк не стал слушать дальше; серьезный разговор закончился. Он поставил модель на окно сохнуть. Через пятнадцать минут мать зайдет посмотреть, лег ли он. Он достал из шкафа пижаму и начал раздеваться.

На самом деле мать зря беспокоилась о его психике. Он был обычным мальчиком своих лет, несмотря на свое изящество и здравый смысл. Семья его принадлежала к верхушке среднего класса. Родители любили друг друга, прочно и немного скучно. Это событие не нанесло ему особой травмы, как и предыдущие школьные драки. Он рос вместе со сверстниками и был, по большому счету, таким же, как они.

Если что-то и выделяло его, так это выдержка и холодный самоконтроль. Никто не воспитывал этого в нем, видимо, свойство было врожденным. Когда его любимый пес Чоппер попал под машину, он вместе с матерью понес его к ветеринару. И когда ветеринар сказал: «Нужно его усыпить», — Марк возразил: «Вы хотите его не усыпить, а отравить газом до смерти». «Да», — ответил ветеринар. «Ладно, — сказал Марк, — только позвольте мне поцеловать его». Он жалел Чоппера, но не плакал. Мать плакала, но через три дня забыла Чоппера, а Марк не забыл. Потому он и не плакал. Плакать — это как вылить вон всю память.

Его расстроило исчезновение Ральфи Глика, потом смерть Дэнни, но он не был испуган. Он слышал в магазине, что Ральфи мог похитить сексуальный маньяк. Марк знал, что такие бывают. Но если бы когда-нибудь такой предложил ему конфетку, он пнул бы его прямо под яйца и убежал.

— Марк? — голос матери.

— Что, мама?

— Не забудь вымыть уши.

— Не забуду.

Он спустился вниз пожелать им доброй ночи, бросив взгляд на своих монстров: на Дракулу, обнажившего свои клыки над телом девушки, на Безумного Доктора и мистера Хайда.

Понимает ли он, что такое смерть? Конечно. Это когда тебя хватает такой вот монстр.

Рой Макдугалл подъехал к своему трейлеру в полдевятого и заглушил мотор старенького «форда». Машину пора выбрасывать. Такая машина. Такая жизнь. В доме ревел ребенок и кричала жена. Прекрасное семейство.