Стивен Кинг - Судьба Иерусалима[= Жребий; Салимов удел]

Маккаслин поглядел на свой солидный живот, закрыл записную книжку и сунул ее в недра кармана.

— Ладно, об этом мы еще поговорим, Джимми. Сильно сомневаюсь, что мы его найдем. Особенно если его нет.

Джимми поднял брови.

— Врете вы все, — сказал Маккаслин. — Я это знаю, мои ребята знают, и даже старый Мори знает. Не знаю, сколько вы врете — много или мало — но знаю, что могу вас уличить, потому что вы врете одинаково. Я мог бы засадить вас в кутузку, но по правилам вам полагается один телефонный звонок. А даже самый зеленый адвокатишка знает, что закон в этом случае на вашей стороне. Поэтому я ничего такого не сделаю. Я чувствую, что вы врете не потому, что совершили что-то противозаконное. Вы что-то скрываете от меня. Что? — спросил он спокойно, без государственной важности в голосе. — Дело ведь очень серьезное. В Лоте умерло уже четверо, и все четыре тела исчезли. Я хочу знать, что случилось.

— Мы расскажем вам все, что мы знаем, — твердо сказал Джимми, глядя ему прямо в глаза. — Если вы захотите слушать, мы расскажем.

Маккаслин посмотрел на него почти с жалостью.

— Вы чертовски напуганы, — сказал он. — Вы оба. Вы похожи на тех парней в Корее, которых привозили с передовой.

Бен и Джимми ничего не ответили.

— Ладно, идите. Я хочу, чтобы вы явились ко мне завтра к десяти и все рассказали. Если вас не будет, я пошлю за вами патрульную машину.

— Вам не придется это делать, — сказал Бен.

— А вы лучше писали бы свои книги, — Маккаслин печально взглянул на него и опять покачал головой.

Бен встал из-за стола и отнес кофейную чашку в раковину. Он посмотрел в темное окно. Кто там, за ним? Марджори Глик, нашедшая, наконец, своего сына? Майк Райерсон? Флойд Тиббитс? Карл Формэн?

Он повернулся и пошел наверх.

Остаток ночи он проспал с включенной лампой, сжав в руке крест, связанный из палочек для осмотра горла. Перед тем, как уснуть, он подумал о Сьюзен. Все ли с ней в порядке?

Когда он услышал отдаленный звук шагов, он притаился за стволом большой ели и стал ждать. Они не могут появляться днем, но это не значит, что у них не может быть помощников-людей; они могли им платить, но не только. Марк видел этого Стрэйкера, и глаза у него были, как у змеи. Казалось, он вполне способен сломать ребенку руку и улыбаться при этом.

Он сжал в кармане рукоятку отцовского пистолета. Против них пули не помогают — кроме, может быть, серебряных, — но Стрэйкеру вряд ли понравится получить между глаз из этой штуки.

Он перевел глаза вниз, на прислоненный к дереву длинный предмет, завернутый в тряпку. За их домом стояла поленница, полкорда ясеневых дров, которые они с отцом напилили в июле и августе. Генри Петри был методичным человеком, и Марк знал, что длина каждого полена — три фута. Отец знал нужную длину так же, как знал, что за осенью следует зима, и что ясень в камине горит лучше и жарче других деревьев.

Его сын, который знал про другие вещи, знал, что ясень как раз и нужен для таких людей… существ. Этим утром, когда отец с матерью отправились на прогулку, он взял одно из поленьев и обстругал его конец своим бойскаутским топориком. Грубо, но надежно.

Он увидел среди деревьев разноцветные пятна и отпрянул. Через мгновение он смог разглядеть того, кто осторожно пробирался по лесу. Это была девушка. Облегчение смешалось с легким разочарованием. Это не слуга дьявола, а всего лишь дочка Нортонов.

Но тут он снова насторожился. У нее тоже был кол! Когда она подошла ближе, он усмехнулся про себя. Кол из снегового заграждения. Два удара обычного молотка переломят его в два счета.

Она хотела обойти его дерево справа. Поэтому он начал осторожно двигаться влево, стараясь не наступать на тонкие, предательски хрустящие веточки. Наконец они стали двигаться почти синхронно. Она шла осторожно, отметил он с одобрением. Это хорошо. Несмотря на дурацкий кол, он был доволен, что она тоже здесь. Но если она пройдет чуть-чуть дальше, ей несдобровать. Стрэйкер дома. Марк был здесь с полпервого и видел, как Стрэйкер выехал на дорогу, оглядел ее и вернулся. Марк как раз думал, что ему предпринять, когда появилась эта девушка.

Но может, она все знает. Вот она остановилась за кустами и стала наблюдать за домом. Конечно, знает. Иначе она не взяла бы с собой этот жалкий кол. Он подумал, что нужно предупредить ее о Стрэйкере. Ведь наверняка у нее нет оружия.

Он думал, как обнаружить свое присутствие и не напугать ее, когда услышал гудение мотора. Она подскочила, и он испугался, что она побежит и обнаружит себя. Но она снова прижалась к земле, словно боясь ее отпускать.

Машина Стрэйкера выехала с подъезда — она видела ее лучше, а он разглядел только черную крышу «паккарда», удаляющуюся в направлении города.

Он решил объединиться. Все лучше, чем лезть в этот дом поодиночке. Он уже почувствовал его тлетворную атмосферу, еще за полмили отсюда.

Теперь он осторожно подкрался ближе и положил руку ей на плечо. Он почувствовал, как она вздрогнула, понял, что за этим последует крик, и сказал:

— Не кричи. Все нормально. Это я.

Она не закричала. Повернулась и уставилась на него с совершенно белым лицом.

— К-кто «я»?

Он присел рядом.

— Я Марк Петри. Я тебя знаю; ты Сьюзен Нортон. Мой отец знаком с твоим.

— Петри? Генри Петри?

— Да, это мой отец.

— Что ты здесь делаешь? — она во все глаза смотрела на него, словно не веря в его реальность.

— То же, что и ты. Только твой кол не годится. Он слишком… — он пытался подобрать в своем словаре нужное слово и закончил, — слишком хлипкий.

Она посмотрела на свой колышек и покраснела.

— А, это. Я нашла его в лесу… и подумала, что кто-то мог потерять, так что…

Он перебил ее:

— Ты хочешь убить вампира, правда?

— С чего ты взял? Какие вампиры?

Он мрачно сказал:

— Вампир пытался поймать меня сегодня ночью. Ему это чуть не удалось.

— Это же абсурд. Такой большой мальчик, а веришь…

— Это был Дэнни Глик.

Она онемела. Потом взяла его за руку.

— Марк, скажи, ты ведь выдумал это?

— Нет, — коротко ответил он и рассказал ей всю историю.

— И ты пошел сюда один? — спросила она, когда он закончил. — Ты в это поверил и пошел сюда один?

— Поверил? — он казался удивленным. — Конечно. Я ведь сам видел.

На это было нечего возразить, и внезапно она устыдилась своих сомнений в правоте Мэтта и Бена.

— А ты как здесь оказалась?

Она поколебалась, потом сказала:

— В городе есть люди, подозревающие, что в этом доме живет кто-то. Он может оказаться… — она так и не могла произнести это слово, но он все равно кивнул.

Удивительно понятливый мальчишка.

Опустив все, что она могла бы добавить, она просто сказала: