Стивен Кинг - Судьба Иерусалима[= Жребий; Салимов удел]

Из полицейской хроники графства Камберленд:

Без происшествий.

Утром 6 октября никто в Джерусалемс-Лот не заметил появления новых мертвецов. Как и те, кто умер в предыдущие дни, они сохраняли все признаки жизни.

Рути Крокетт, пролежавшая без сил в постели весь уикэнд, исчезла утром в понедельник. Это исчезновение прошло незамеченным. Мать ее лежала в погребе на полке с соленьями, завернутая в брезент, а Ларри Крокетт, проснувшийся в этот день необычайно поздно, просто подумал, что его дочь уже в школе. Он решил не ходить на службу, поскольку чувствовал себя больным и опустошенным. Грипп, или что-то в этом роде. Свет слепил ему глаза. Он встал и закрыл шторы, вздрагивая, когда свет попадал ему на руки. Нужно сделать другое окно, когда он выздоровеет. Испорченное стекло — это вам не шутка. Однажды придете домой, а там пожар, и эти ублюдки в страховой конторе еще заявят, что вы сами виноваты, и откажутся платить. Как только ему станет получше… Он подумал о чашке кофе и тут же почувствовал спазмы в желудке. Промелькнула недоуменная мысль о том, куда делась жена, и тут же пропала. Он вернулся в постель, потрогал рукой горло, которое странно зудело, как после бритья, натянул простыню на мертвенно-бледные щеки и уснул.

Его дочь тем временем спала в эмалированной глубине рефрижератора рядом с Дадом Роджерсом — в сумеречном мире ее нового состояния он вовсе не вызывал у нее смеха или отвращения.

Исчезла и Лоретта Стэрчер, городской библиотекарь, хотя никто этого не заметил — она ведь была одинокой и малообщительной. Теперь она находилась на пыльном и темном третьем этаже публичной библиотеки. Этот этаж был постоянно заперт (единственный ключ от него она постоянно носила на шее), если только какой-либо особо доведенный читатель не смог бы убедить ее, что он достаточно умен и, главное, морален, чтобы читать собранные там книги.

Теперь она сама лежала там, первое издание подобного рода, совсем новое. Ее переплет, если можно так выразиться, был девственно чист.

И исчезновение Вирджила Рэтбуна тоже никого не взволновало. Фрэнклин Боддин, проснувшись в их каморке в девять утра, увидел, что койка Вирджила пуста, попытался подняться и поискать пива и тут же рухнул назад на негнущихся ногах.

«О Господи, — подумал он, — что же было вчера? Что мы такое пили?»

А под полом, среди листьев, опавших за два десятка лет, и скопища пивных жестянок, сброшенных туда сквозь щели, лежал Вирджил, дожидаясь ночи. Может быть, в темных глубинах его мозга ему мерещилась жидкость более крепкая, чем лучшее виски, более игристая, чем лучшее вино.

Ева Миллер не дождалась Хорька Крейга к завтраку, но не стала задумываться об этом. Она была слишком занята тем, чтобы все ее постояльцы получили завтрак и все необходимое. Потом она наводила порядок и мыла тарелки, которые опять оставили эти чертовы Гровер Веррил и Микки Сильвестер, игнорируя уже много лет висевший над раковиной призыв: «Пожалуйста, вымойте свою посуду».

Но, когда воцарилась тишина, и лихорадка завтрака сменилась обычной дневной рутиной, она все же вспомнила о нем. По понедельникам на Рэйлроуд-стрит собирали мусор, и обычно Хорек выносил на тротуар объемистые зеленые мешки, дожидаясь Ройяла Сноу с его ветхим грузовичком. Сегодня мешки стояли на крыльце.

Она подошла к его двери и осторожно постучала.

— Эд?

Ответа не было. В другой день она могла бы предположить, что он пьян, и отнести мешки сама, сжав губы чуть плотнее, чем обычно. Но сегодня ее одолело странное беспокойство, и она повернула ручку и просунула голову в дверь.

— Эд? — тихо позвала она.

Комната была пуста. Окно у изголовья кровати открыто, занавески колебались под легким ветерком. Постель была смята, и она машинально застелила ее, как делала это обычно. Тут она почувствовала что-то под ногой и поглядела вниз. Там лежало разбитое зеркало Крейга. Она подняла его и, нахмурившись, стала разглядывать. Это было зеркало его матери, и однажды он отказался продать его скупщику за десять долларов. А ведь тогда он уже начал пить.

Она взяла из шкафа совок и медленно смела в него осколки. Она знала, что накануне Хорек лег спать трезвым, а напиться после девяти вечера он не мог нигде, если только не ездил для этого к Деллу или в Камберленд.

Она выбросила куски разбитого зеркала в мусорное ведро, беспокоясь все сильнее. В ведре не было пустых бутылок, а пить втайне было не в обычае у Эда Крейга.

«Ладно. Он еще вернется».

Но это ее не успокоило. Не отдавая себе в этом отчета, она всегда чувствовала, что относится к Хорьку не просто как к другу.

— Мэм?

Она очнулась от своих мыслей, увидев на кухне незнакомца. Это был мальчик, одетый в вельветовые пгганы и чистую голубую рубашку. «Вид у него, как будто он упал с велосипеда». Мальчик казался знакомым, но имени она не могла вспомнить. Похоже, он был из новых жителей Джойнтнер-авеню.

— Здесь живет мистер Мейрс?

Ева хотела спросить, почему он не в школе, но передумала. Вид у него был очень серьезный, даже печальный. Под глазами синели глубокие тени.

— Он спит.

— Можно, я подожду?

…Гомер Маккаслин отправился в дом Нортонов на Брок-стрит сразу из морга. Он был там в одиннадцать ночи. Миссис Нортон плакала, а Билл Нортон, хоть и казался спокойным, непрерывно курил. Лицо его было каменным.

Маккаслин сверил приметы девушки, полученные по телефону. Да, он позвонит, как только что-нибудь выяснится. Да, конечно, он оповестит все больницы в округе, это входит в обычный порядок (как, впрочем, и морг). Втайне он решил, что девушка просто рассорилась с родителями и сбежала. Мать упоминала, что они поругались, и Сьюзен собиралась уйти.

Как бы то ни было, теперь он ехал домой, слушая уютное потрескивание рации. Через несколько минут после полуночи в свете его фар блеснуло что-то металлическое — машина, стоящая посреди леса.

Он остановился и вылез. Машину оставили на старой лесной дороге. Эго была «Чеви-Вега», светло-коричневая, почти новая. Он достал из кармана свой объемистый блокнот, открыл его там, где была записана его беседа с Беном и Джимми и отыскал номер машины, указанный миссис Нортон. Все совпадало. Это машина девушки. Похоже, дело было серьезным. Он потрогал капот. Холодный. Машина стояла здесь уже давно.

— Шериф?

Тихий, беззаботный голосок, как звон колокольчика. Отчего его рука потянулась к кобуре?

Повернувшись, он увидел дочку Нортонов, невероятно красивую, идущую к нему под руку с незнакомцем — молодым человеком с черными волосами, необычно зачесанными назад. Осветив фонариком его лицо, Маккаслин испытал странное ощущение, что свет проходит сквозь него. И еще — когда они шли, на сухом песке не оставалось следов. Он почувствовал страх и нервную дрожь, рука опустилась на кобуру… и тут же упала. Он просто стоял и ждал.