Кассандра Клэр - Лорд Теней [litres]

Н-Е-В-О-Л-Н-У-Й-С-Я.

– Ну конечно же, я волнуюсь, – сказала Эмма. – Ты видел, что она сделала с Этарламом. Думаешь, сможешь убедить ее просто взять и отдать тебе книгу?

– Не знаю, – сказал Джулиан. – Пойму, когда буду с ней говорить.

– Аннабель столько уже лгали, – сказала Эмма. – Не обещай ничего, что мы не сможем исполнить.

Он поцеловал ее в лоб. Его губы коснулись ее кожи, а голос был так тих, что никто, кто не знал его так, как Эмма, его бы не понял.

– Я сделаю, – произнес он, – то, что нужно будет сделать.

Она знала, что он говорит всерьез. Больше нечего было добавить; Джулиан зашагал дальше по коридору, а Эмма с тревогой смотрела ему вслед.

Кит паковал свои скромные пожитки у себя в комнате, когда вошла Ливви. Она оделась для дороги в Идрис – в длинную черную юбку и белую рубашку с круглым воротничком. Распущенные волосы ниспадали ей на спину.

Она посмотрела на Тая, сидевшего у Кита на кровати. Они обсуждали Идрис и что Тай оттуда запомнил.

– Он не похож ни на одно место на свете, – сказал он Киту, – но когда ты туда попадаешь, то чувствуешь себя так, словно уже там был.

– Тай-Тай, – произнесла Ливви. – Бриджет передает, что ты можешь взять из библиотеки одну из тех старых книжек про Шерлока Холмса и оставить ее себе.

Тай просиял.

– Какую?

– Какую хочешь. Сам выберешь. Только поторопись; Магнус сказал, мы отправляемся как можно скорее.

Тай направился к двери, судя по всему, вспомнил о Ките, и обернулся.

– Потом можем еще поговорить, – заявил он и бросился бежать по коридору.

– Только одну книжку! Одну! – со смехом крикнула Ливви ему вслед. – Ой! – Она потянулась поправить что-то сзади на шее и поморщилась. – Ожерелье в волосах запуталось…

Кит потянулся, чтобы распутать тонкую золотую цепочку. На цепочке висел медальон, целовавший впадинку между ключицами. Вблизи Ливви пахла как цветки апельсина.

Их лица оказались совсем близко, и изгиб ее губ – рядом с его губами. Губы Ливви были светло-розового цвета. Кита охватило смятение.

Но Ливви покачала головой.

– Не стоит, Кит. Никаких больше поцелуев. Я имею в виду, мы все равно только один раз поцеловались. Но я не думаю, что для нас это правильно.

Цепочка высвободилась. Кит, смущенный, быстро отдернул руки.

– Почему? – спросил он. – Я что-то не то сделал?

– Ни в коем случае. – На мгновение она взглянула на него задумчивыми мудрыми глазами; в Ливви было какое-то мягкое счастье, притягивавшее Кита, но не в романтическом смысле. Она была права, и он это знал. – Все отлично. Тай даже говорит, что после того, как все это закончится, нам стоит стать парабатаями, – она сияла. – Надеюсь, ты придешь на церемонию. И ты же всегда будешь моим другом, правильно?

– Конечно, – сказал он, и только позже остановился и задумался, что она сказала «моим другом» – не «нашим другом», ее и Тая. А пока он просто почувствовал облегчение, что ее решение не ранило его и не уязвило. Он испытывал приятное удовлетворение, что скоро покончит с этим заседанием Совета и отправится домой – обратно в Лос-Анджелес, где сможет начать тренировки, а близнецы помогут ему с самым трудным. – Друзья навек.

Входя в библиотеку, Джулиан почувствовал, как живот свело от дурного предчувствия. Он ожидал, что Аннабель исчезнет или будет летать вокруг стопок книг, как длинноволосое привидение из ужастика. Он однажды видел фильм ужасов, в котором призрак девочки выползал из колодца, а бледное лицо было занавешено густыми влажными, темными волосами. От воспоминаний об этом его даже сейчас потряхивало.

Библиотека была хорошо освещена рядами длинных зеленых настольных ламп. Аннабель восседала за самым длинным столом, сцепив руки на коленях; перед ней на столе лежала Черная книга. Длинные темные волосы наполовину скрывали ее лицо, но они не были мокрыми и ничего жуткого в ней не было. Она выглядела… обычно.

Джулиан сел напротив. Магнус, судя по всему, принес ей что-то из кладовки переодеться: на Аннабель было очень простое синее платье, чуть коротковатое в рукавах. Джулс догадался, что, когда она умерла, ей было около девятнадцати, может, двадцати.

– Ты здорово нас подловила, – заметил он, – с запиской в церкви. И с демоном.

– Я не ожидала, что вы сожжете церковь. – В ее голосе вновь проступил всё тот же акцент, странное, давным-давно устаревшее произношение. – Вы меня удивили.

– А ты удивила меня тем, что пришла сюда, – сказал Джулиан, – и сказала, что будешь говорить только со мной. Я думал, что не нравлюсь тебе.

– Вот почему я пришла. – Она вынула из книги сложенный листок и подала ему. Пальцы у нее были длинные, а суставы странно деформированы. Джулиан понял, что видит свидетельство того, что пальцы ей ломали, причем не раз. Чувствуя легкую тошноту, он взял письмо и открыл его.

Кому: Аннабель Блэкторн

Аннабель,

Ты, наверное, меня не знаешь, но мы родственники. Меня зовут Тиберий Блэкторн.

Мы с моими родными ищем Черную книгу мертвых. Мы знаем, что она у тебя, потому что мой брат Джулиан видел, как ты отобрала ее у Малкольма Фейда.

Я тебя не виню. Малкольм Фейд нам не друг. Он пытался навредить нашей семье, уничтожить нас, если сумеет. Он чудовище. Но дело в том, что теперь нам нужна книга. Она нужна нам, чтобы спасти нашу семью. Мы хорошая семья. Если бы ты нас знала, мы бы тебе понравились. Есть я – я собираюсь стать сыщиком. Есть Ливви, моя сестра-близнец, она умеет фехтовать, и Друзилла, которая любит все страшное, и Тавви, который любит, чтобы ему читали вслух. Есть Марк, который наполовину фэйри. Он отлично готовит. Есть Хелен, которую отправили в изгнание следить за защитными чарами, но не за то, что она сделала что-то плохое. И Эмма, которая, строго говоря, не Блэкторн, но она всё равно у нас как дополнительная сестра.

И есть Джулс. Он, наверное, больше всех тебе понравится. Он о нас всех заботится. Благодаря ему мы все в порядке и до сих пор вместе. Не думаю, что он знает, что мы это понимаем, но мы понимаем. Иногда он требует, что мы что-нибудь сделали, или не слушает нас, но ради каждого из нас он пойдет на что угодно. Люди говорят, что мы несчастны, потому что у нас нет родителей. Но я думаю, что это они несчастны, потому что у них нет такого брата, как у меня.

Тут Джулиану пришлось прерваться. Глаза щипало. Ему хотелось опустить голову на стол и заплакать немужественными, недостойными слезами – о мальчике, которым он был, испуганном, дрожащем от ужаса, о двенадцатилетнем, который смотрел на младших братьев и сестер и думал: теперь они мои.

Слезами о них, об их вере в него, в то, что его любовь безусловна, что ему не нужно говорить, что его тоже любят, потому что, конечно же, любят. Тай думал о нем вот так – и полагал, что это очевидно. Но Джулиан даже не догадывался.