Михаил Самарский - Последняя фотография

Скажу честно, я всё-таки пыталась искать «жемчужины», попадались хорошие повести, романы, рассказы, но начальник отдела отобранные мною рукописи якобы перепроверяла и девяносто процентов их браковала. Но, как выяснилось, она их совсем не читала. Нарезала бумажек по количеству предложенных мною произведений, выписывала на этих бумажках названия, всё это складывала в полиэтиленовый пакет, перемешивала и вытягивала нужно количество бумажечек. Вот эти рукописи и пускали в работу.

– А что с остальными? – удивлённо спросила Лидия.

– В утиль, – ухмыльнулась Ирина. – Мне после этой работы стал ясен смысл фразы «Рукописи не рецензируются и не возвращаются». Вы бы почитали внутрииздательские рецензии, это нечто. Когда я поняла, кто работает со мной рядом, была просто ошеломлена. А тут ко всему прочему один дяденька – редактор из другой редакции – на меня глаз положил. Да такой липучий…

– Погоди, Ирин, – перебила Галина, – так это что выходит, если мне отвечают, что «ваше произведение нам не подходит», это ещё не значит, что его кто-то прочёл?

– Я не знаю, как это происходит в других издательствах, – пожала плечами Ирина, – но в нашем никто гарантии не даст, что к твоей рукописи вообще прикасались. Ты как отправляла, по имейлу?

– А как сегодня ещё можно отправить? – удивилась Галина.

– Не удивляйся, дорогая, – рассмеялась Ирина, – есть такие редакции, которые принципиально не признают электронной почты, требуют рукопись только в распечатанном виде – отправляй по почте или самолично привози в редакцию.

– В каком веке они остались? – надула губы Галина. – Вот сволочи, я восемь месяцев переписывалась с издательством, звонила им, узнавала, в результате они мне прислали коротенькое письмо. Ваше произведение нам не подошло. Всё. Ну не суки ли? Теперь я понимаю, что они просто его не читали.

– Галя, – вступил в разговор Вениамин, – но ведь могло и действительно не понравиться, не подойти. Или ты уверена в своей гениальности?

– А у нас что, только гениальные произведения издают? – язвительно спросила Галина. Посмотри, сколько муры всякой напечатано. Не знаю, как насчёт гениальности, я манией величия не страдаю, но уверена, что у моего романа будет много благодарных читателей.

– Дашь почитать? – спросил Веня.

– При условии, что ты напишешь рецензию не менее сорока тысяч знаков, – ответила Галина.

– С пробелами? – улыбнулся Веня.

– Как тебе удобно, – ответила Галина.

– Дальше-то рассказывать? – грустно спросила Ирина.

– Да-да-да, конечно, извини Ирина, – сказал Галина. – Просто ты такую информацию сообщила, я сразу многое поняла. Мы потом на эту тему поговорим, если не возражаешь. Хорошо? Рассказывай, что там дальше было.

– В общем,– продолжила Бахтурина, – хватило меня на год, максимум. Я не смогла работать в том коллективе. Мне иногда перед авторами было стыдно. Начальник отдела издевалась даже над издающимися авторами, но, конечно, не над известными, а над начинающими, но у которых уже было издано по несколько книг. Автор присылает рукопись, и они начинают его мурыжить. Месяц, два, три… Автор возмущается, мол, что это такое, вы со мной как с новичком? Ему говорят, что возникла дискуссия по поводу его произведения, дескать, решение будет приниматься коллегиально и тому подобное. А на деле никто ещё рукопись и не читал.

– И что коллегия? – удивлённо спросила Галина.

– А потом начальник отдела на коллегии докладывает: произведение в этот раз слабое, фактически, можно сказать, ни о чём, я не могу на себя взять ответственность, книга, на мой взгляд, не будет иметь коммерческого успеха. И всё!

– Да как же так? – возмутилась Галина. – А если там шедевр?

– В том-то и дело, – рассмеялась Ирина, – а кто будет перечитывать? Кому это нужно? Автор не так ещё известен, кто его там, на коллегии, будет защищать.

– Послушай, Ир, – обратился Василий, – а на фига они это делают? Малопонятно.

– Всё очень даже понятно. Поясняю: так начальник отдела имитирует свою бурную профессиональную деятельность. Она читает (вроде бы) рукописи, вникает в смысл, старается отобрать лучшие произведения для издательства, иными словами работает не за страх, а за совесть. И ей почёт, премии, уважение. А разобраться – обыкновенное жульё. Но меня больше волновало, сколько мы теряли и, наверное, по сей день теряем, молодых, новых, талантливых писателей, самобытных книг, идей. Вот что обидно.

В общем, я ушла совсем из издательского бизнеса. Познакомилась с парнем, вернее с парой, они жили вместе. Они занимались недвижимостью, сдавали жильё в аренду. Никаких офисов, агентств, всё на дому. Парень хорошо разбирался в компьютерах, где-то купил специальную программу и заключил договоры с поставщиками информации о сдаваемых квартирах. Это тоже, конечно, стоило денег, но дело пошло и весьма неплохо. Я стала агентом по недвижимости, – Ирина сделал паузу, осмотрела своих однокашников и, покачав головой, ехидно произнесла: – Ну, а для чего же я училась на филолога?

– И впрямь! – язвительно сказала Лидия. – Агентом по недвижимости без филологического образования не поработаешь!

– Дальше дело было так, – продолжила Бахтурина, – наш босс размещал рекламу повсюду, даже на остановки клеил. А мы с Тамарой (его женой) сидели на телефонах и были своего рода посредниками между арендодателем и арендатором. У нас были свои бланки договоров на аренду квартиры. Я в детали не вникала, но всё вроде было по закону. Зарабатывали мы неплохо – арендатор платил агентству за услугу, сумму равную месячной оплате аренды квартиры по договору. А с каждой сданной квартиры, нам, как агентам, выплачивался гонорар порядка тридцати-сорока процентов от суммы, выплаченной агентству. Квартиры были разные от семисот долларов до трёх тысяч. В среднем тысяча за одну квартиру. Я сдавала до десяти квартир в месяц. А дальше считайте сами. Иными словами, около трёх тысяч долларов в месяц. Правда работали без выходных.

– Приличная зарплата, – сказал Черноудин. – За такие бабки можно и без выходных работать.

– Ну, прям, мешками деньги зарабатывали, – съязвил Вениамин. – Без выходных долго не протянешь. И денег никаких не захочешь.

– Да ладно вам, парни, – цыкнула Лидия, – не перебивайте. И что дальше, Ирин?

– А дальше, – Ирина вздохнула и опустила глаза, – судьба сыграла с нами злую шутку: босса посадили. Оказывается, он был в розыске, печати на договорах были фальшивые, всю технику у нас конфисковали, нас с Томкой несколько месяцев таскали на допросы, в общем, натерпелись, врагу не пожелаешь. Бизнес рухнул, я уехала к родителям зализывать раны, а там… скука смертная. Но с другой стороны, я набралась сил и через полгода вернулась обратно. Устроилась на работу в библиотеку, зарплата была мизерной, но, учитывая, что жила я у подруги, на жизнь, вернее, на выживание хватало.