Александр Варго - Ненужные (сборник)

– Мы были в одном автобусе. Потом…

Она шмыгнула носом, словно желая потянуть время.

– Что потом? – нетерпеливо поторопила Ольга. – Ну?!

– Не повышайте голос на мою дочь, – холодно произнесла женщина и положила Варе руку на плечо:

– Не волнуйся. Просто скажи, что ты знаешь.

– Они с сестрой вышли раньше, – промямлила Варя, все так же потупив взор. – Я их в окно видела.

Ольга почувствовала, как внутри что-то зацарапалось.

– Зачем?!

Варя пожала плечами.

– Где? – бледнея, спросила Ольга. – Где они вышли?!

– Не помню, – выдавила девочка. – Кажется, где-то на середине дороги…

– До железнодорожного переезда? – уточнила мать. – Ну же, дочка!

Варя неопределенно покачала головой:

– Я не помню.

Ольга вплотную склонилась над девочкой.

– Это очень важно. Ты понимаешь, что с ними могло что-то случиться?

Вздохнув, Варя неуверенно проговорила:

– Кажется, это было перед тем, как дорога раздваивается.

Ольга выпрямилась, пытаясь унять сумятицу, царящую в голове.

Зачем девочки вышли на половине пути? Решили зайти к кому-то в гости?! Но ведь их опекуны уверяли, что сестер предупредили о своем приезде! Трудно предположить, что дети стали бы гулять после школы, зная, что их ожидают дома!

– Извините, нам пора идти, – сухо произнесла мама Вари, и, развернувшись, они быстро зашагали прочь.

Ольга успела перехватить беглый взгляд девочки напоследок.

«Она что-то знает. Знает, но боится сказать», – кольнуло в мозгу.

Сапог взирал на распростертое тело Керосина с исступленной яростью. Этот гаденыш хихикал до последнего, даже когда он наступил ему на окровавленное лицо. Уголовник ударил его в висок, и Керосин вновь потерял сознание, обгадившись перед этим. Грязный, перемазанный дерьмом и кровью, он валялся у дверей гаража, в рваной засаленной рубашке и с расстегнутой «ширинкой», источая зловонные миазмы смерти. Обрезанная пивная банка с остатками ядовитой смеси валялась тут же.

«Я бы разорвал тебя на куски, падаль, – в бессильной злобе подумал Сапог, с хрустом раздавливая казаком шприц. – Но ты мне нужен утром… Вернешь письмо с ключом, а потом по тебе справим поминки».

Качающейся походкой Сапог двинулся в хибару.

Нужно срочно выпить. В данном случае алкоголь действовал как дрова, подбрасываемые в затухающий костер.

Кстати, о дровах.

– Леха, печка остыла, – угрюмо бросил он.

Его приятель медленно повернул голову в сторону сваленных у «стола» поленьев.

– Оглох, что ли?! – повысил голос Сапог, и Леха с нескрываемой неохотой поднялся с табуретки.

Данилыч сидел как истукан, прикладывая к ране на голове ветхую тряпку, уже набухшую от крови. В потухших глазах – глухая безнадега и обреченность.

«Бумер» к тому времени давно закончился, и экран старенького телевизора стал густо-синим, как вечернее небо.

Наверху тоже было тихо, и Сапог немного успокоился.

«Щас согреемся, – решил он, потянувшись к наполненному стакану: из-за всей этой суматохи он так и не выпил. – Потом к девкам. Потом спать. А утром возьму за жабры Керосина».

Его тяжелый, буровящий взгляд остановился на отце.

– Сам виноват, – сказал он, разглядев пятна крови на бушлате пожилого человека. – Не вовремя ты решил в благородного рыцаря поиграть, Данилыч.

Все так же прижимая к разбитой голове тряпку, Данилыч встал.

– Куда собрался? – жестко спросил Сапог.

Леха, заправив печку, раздул угли, захлопнул заслонку и вернулся за стол.

– Хочу посмотреть, что ты прячешь внизу, – хрипло ответил Данилыч. – О чем вы говорили с этим наркоманом?!

– Не твое собачье дело, – огрызнулся Сапог.

– А потом заберу девочек, – словно не слыша сына, сказал Данилыч. – И только попробуй встать на моем пути. Не гневи Бога, Леонид. Ты только за сегодняшний вечер уже на десятку себе заработал.

Заскорузлый палец с желтым ногтем, как ствол, уставился на Леху:

– И ты тоже.

– Сапог, че-то Данилыч сегодня весь вечер напрягает, – пьяно хихикнул Леха, ковыряясь в зубах пластиковой вилкой.

– Угу. Он не врубается, что сам, типа, соучастник, – кивнул Сапог, и лицо старика залилось краской.

– Молчать! – внезапно заорал он, побагровев. – Молчать и сидеть на месте, мерзота!

Он отлепил от головы окровавленную тряпку и швырнул ее в Сапога. Влажный от крови край хлестнул по щеке уголовника, но тот даже глазом не моргнул, лишь усмехнулся.

Молниеносным движением Данилыч схватил костыль Керосина, все это время валявшийся на полу. Леха с искаженным ненавистью лицом поднялся с табурета, но он успел сделать лишь шаг, как подмышечная часть костыля, словно боксерский кулак, врезалась ему в нос. Послышался хруст сломанных хрящей, хлынула кровь. Треснул и ветхий костыль, сплошь перемотанный грязной изолентой. Данилыч ударил снова, но Леха умудрился пригнуться, и костыль гулко стукнулся об табуретку, окончательно сломавшись пополам.

Заверещав от страха и боли, Леха попятился назад и, споткнувшись о кабельный барабан, с грохотом свалился на пол, дрыгая ногами.

Данилыч взял в руки бутыль с остатками самогона.

– Я убью тебя, вонючий старик, – спокойно сказал Сапог, вытирая пятно крови с лица.

Данилыч, не меняя выражения лица, с силой опустил бутыль на телевизор. Синее небо на запыленном экране моргнуло, в стороны брызнула стеклянная шрапнель.

– Сунешься – порву глотку, – предупредил старик, выставив вперед «розочку», ощетинившуюся прозрачно-хищными зубьями.

Сапог нагнулся, с усилием поднимая над собой кабельную катушку.

Леха, поскуливая, отполз к лестнице, ведущей наверх. Кровь хлестала из сломанного носа, как вода из лопнувшей трубы.

Сапог поднял над собой импровизированный стол и, взревев, пошел на отца. Катушка с треском врезалась в пол, где только что стоял Данилыч – в последнее мгновенье ему удалось отпрянуть. Переведя дыхание, уголовник вновь ухватился за неоструганные края барабана, и в эту же секунду ему в щеку уткнулось разбитое горлышко бутылки.

– Тебе в церковь надо, Леня, – зашептал Данилыч, дыша смесью чеснока и перегара. – Молиться и исповедаться. Дьявол в тебе, гаденыш!

Тяжело дыша, Сапог разжал пальцы и, медленно выпрямившись, произнес:

– Хорошо, батя. Как-нибудь загляну на чай к попу. Но сейчас я приятно удивлю тебя.

Данилыч затряс седой головой, словно мокрый пес:

– После этой ночи ты мне не сын.

– Убери стекляшку, и я отведу тебя в подвал, – предложил Сапог, стараясь унять прерывистое дыхание.

Чиркнув по щеке, бутылочное горлышко исчезло.

Сапог потрогал неровную царапину, размазал мозолистыми подушечками пальцев кровь.

– Пошли, – сказал он и ухмыльнулся. – Тебя ждет сюрприз.

Данилыч с мрачным видом двинулся вслед за сыном. Леха затих, из разбитого носа, хлюпая, выползали розовые пузыри.