Саманта Швеблин - Дистанция спасения [litres]

Ничего он не вылечит.

Да, ничего он не вылечит. Но сейчас ты чувствуешь себя чуть лучше, дурнота то накатывает, то отступает, но так всегда и бывает в самом начале. Карла говорит Нине, что той придется оставаться за главную, пока Карла подгонит машину. Только вот подъедет она, по ее словам, с другой стороны, по грунтовой дороге.

Нина подходит, садится рядом и обнимает меня.

А Карла долго не возвращается.

Но сейчас Нина так близко, что все остальное мне безразлично, главное, что все это время мы проводим вместе. Она прилегла у меня под боком, сжимает кулачки и подносит их к глазам на манер бинокля.

– Нам очень нравятся кроны деревьев, – говорит Нина.

А сейчас ты думаешь про ночь.

Да, про ту первую ночь, которую мы провели в снятом нами доме, потому что, обнимая Нину, я сразу вспоминаю свои тогдашние страхи. И теперь пытаюсь угадать, не следовало ли отнестись к ним как к своего рода предупреждению. Я иду, а прямо передо мной по полу, а потом и по земле движется круг света от фонарика. Если я буду светить повыше, чтобы видеть то, что находится впереди, я перестану видеть, куда ступаю. Шум деревьев, шум от машин, которые непрерывно проносятся по дороге, одинокий собачий лай – все это говорит о том, что мы окружены огромными полями и любые расстояния тут измеряются километрами. И тем не менее, почти ослепнув от светового круга, я иду вперед с таким ощущением, будто углубляюсь в пещеру. Даже слегка горблюсь и двигаюсь совсем мелкими шажками.

А Нина ?

Все это напрямую касается Нины.

Где находится Нина, пока ты совершаешь свой первый обход дома и сада ?

Спит у себя в комнате, очень крепко спит, но сама я заснуть в ту, самую первую, ночь не могу. Мне надо обязательно проверить, что происходит не только в доме, но и вокруг него. Есть ли тут собаки – и можно ли им доверять, есть ли канавы и рытвины – и насколько они глубоки, есть ли ядовитые насекомые, есть ли змеи… Я должна упредить любое событие и все предусмотреть… Но снаружи слишком темно, и мне никак не удается привыкнуть к мраку. Кажется, раньше я совсем иначе представляла себе ночь.

Почему все матери ведут себя так же, как ты?

А как они ведут себя?

Хотят непременно опередить события, хотят вычислить дистанцию спасения.

Потому что рано или поздно непременно случится что-нибудь ужасное. Моя бабушка учила этому мою мать, да, все ее детство учила, а моя мать учила этому меня, все мое детство, а я должна передать это Нине.

Но вы с Ниной упускаете самое важное.

А что, по-твоему, важно, Давид?

Нина садится и наставляет свой бинокль в сторону горизонта. Тем временем твоя машина появляется из-за конюшни.

На краткий миг в моем воображении возникает такая картина: это приехал мой муж, сейчас он выйдет и обнимет нас с Ниной по очереди, потом я смогу спокойно спать всю дорогу, пока не окажусь в городе, в своей постели.

Но это приехала Карла, она идет к вам.

Карла идет босиком, на ней золотистый купальник, она огибает бассейн и с опаской ступает на траву, словно для нее это непривычно или она не слишком уверенно помнит, что чувствует человек, касаясь травы босыми ногами. Шлепанцы она забыла на лесенке бассейна.

Нет, Аманда, это было раньше. Сейчас Карла огибает конюшню.

Это из-за того, что я лежу на траве.

Да.

Но я то и дело вспоминаю босую Карлу.

Она выходит из машины и оставляет дверцу открытой, спешит к вам, но по дороге не перестает ждать, что Нина подаст ей какой-нибудь знак, и можно будет понять, как у вас дела, но Нина сидит к ней спиной у твоих ног и не сводит с тебя глаз. Карла помогает тебе подняться, говорит, что теперь ты выглядишь лучше, берет вещи и протягивает руку Нине. Потом оборачивается, чтобы убедиться, что ты действительно следуешь за ними, а заодно шутит с тобой.

Карла.

Да, Карла.

Я и вправду чувствую себя лучше. И вот опять мы втроем сидим в машине, как в самом начале, твоя мама – на водительском месте. Мотор несколько раз глохнет, но в конце концов Карле удается задом выехать на дорогу. Моя мать всегда говорила, что лучше всего учиться водить в поле. Сама я тоже училась в поле, еще когда была совсем девчонкой.

Это не важно.

Да, так я и думала.

Карла ведет машину не слишком уверенно.

Но у нее хорошо получается. Хотя мы выбираем вовсе не то направление, которое я ожидала.

– Куда мы едем, Карла?

Нина сидит сзади. Она побледнела, теперь я это вижу, и еще на лице у нее выступила испарина. Я спрашиваю, как она себя чувствует. Нина сидит, как всегда, в позе лотоса, скрестив ноги, и, как всегда, сразу застегнула ремень безопасности, хотя я ей про это не напоминала. Она силится нагнуться к нам. Очень странно кивает головой, как-то слишком замедленно, и дистанция спасения настолько укорачивается, что, когда Нина опять откидывается на спинку кресла, я всем телом чувствую рывок.

Карла снова и снова пытается сесть посвободнее, но ей никак не удается расслабиться. Она часто исподтишка поглядывает на меня.

– Карла.

– Мы едем в больницу, Аманда. Вдруг нам повезет и на месте окажется хоть кто-нибудь, кто сможет тебя осмотреть.

Но в больнице тебе говорят, что с тобой все в порядке, и полчаса спустя вы опять катите к дому.

Скажи, зачем нужен такой временной прыжок? Мы ведь прокручиваем всю историю шаг за шагом. А ты забегаешь вперед.

Все это не важно, а у нас почти не остается времени.

Но мне необходимо еще раз все это увидеть.

Важное уже случилось. Дальше – только последствия.

Тогда почему продолжается рассказ?

Потому что ты до сих пор не расставила все по местам. Тебе еще предстоит осознать случившееся.

Я хочу увидеть, что происходит в больнице.

Держи голову прямее, иначе тебе будет трудно дышать.

Я хочу увидеть, что происходит сейчас.

Подожди, я пододвину стул.

Нет, надо вернуться назад, мы пока еще в машине, мы едем в больницу. Снаружи очень жарко, и все звуки постепенно глохнут. Я почти не слышу шума мотора и удивляюсь, что машина едет по щебню так мягко и тихо. Меня тошнит, я быстро наклоняюсь вперед, но приступ проходит. Одежда липнет к телу, а из-за острых отблесков солнца на капоте я вынуждена прикрыть глаза. Карлы уже нет за рулем. То, что я не вижу ее, меня пугает, я не знаю, чем это объяснить. Но вот она открывает дверцу с моей стороны, ее руки хватают меня и тянут наружу. Дверцы захлопываются совершенно бесшумно, как будто все происходит в какой-то другой реальности, и тем не менее я все отчетливо вижу. Мне нужно знать, пойдет или нет за нами Нина, но я не могу ни проследить за этим, ни спросить вслух. Вижу, как переступают мои ноги, и не могу понять, сама ли ими двигаю. Мы идем по коридору, по тому же самому, который сейчас остался за моей спиной, перед приемной.