Джули Си Дао - Лес тысячи фонариков [litres]

– Значит, она жива, – прошептала Сифэн. Императрица пока еще не умерла ни от яда, ни в родах.

Однако, увидев ее, Сифэн подумала:

– Она чудом осталась на этом свете .

В лице Императрицы не осталось и следа былой красоты. Но, несмотря на то, что она казалась белее шелковых подушек, на которых лежала ее голова, взгляд ее излучал непередаваемое счастье. Она прижимала к себе крошечный шевелящийся сверток, издававший слабый писк. Кровать была застелена чистым покрывалом, вокруг бесшумно сновали слуги со скомканными простынями в руках.

Мадам Хун зажгла ароматические палочки с запахом гвоздики и вручила их каждой из дам, стоящих на коленях у постели ее величества. Она начала, а остальные подхватили краткую молитву о здоровье и даровании счастливой судьбы принцессе и, хотя Императрица улыбалась, она ни на мгновение не отрывала глаз от лежащего у нее на руках ребенка.

– Поздравляем, и да благословят боги ваше величество и ее высочество, – бормотали они.

Императрица Лихуа заговорила слабым голосом, почти шепотом:

– Спасибо за ваши добрые пожелания. У меня чувство, как будто я проснулась и увидела, что нахожусь на небесах.

Она снова улыбнулась, и Сифэн поняла, что ошибалась. Красота Лихуа никуда не делась. Она была по-прежнему прелестна, но в более пастельных, спокойных тонах; на смену давно ушедшему лету пришла дымчато-серая осень.

– У меня появилась дочь, о которой я так бесконечно долго мечтала. Мы были в разлуке в течение всей моей жизни, моя радость, но теперь я знаю, для чего живу. Боги ответили на мои молитвы.

Императрица осторожно подвинулась, чтобы присутствующие смогли разглядеть новую принцессу Фэн Лу. Сифэн увидела выглядывающее из одеяльца бледное круглое личико с пухлыми щеками, плотно зажмуренные глаза и крошечные красные губы. Из-под одеяла выпростались несколько драгоценных, искусно вылепленных пальчиков, а над сморщенным лобиком чернели прямые волосы.

– Это Нефрит, – Императрица Лихуа окинула свою дочь лучистым взглядом. – Белый Нефрит – я назвала ее так, потому что она столь совершенна и драгоценна для меня. Ее кожа чиста и бела, как снег зимой.

– Она прелестна, ваше величество, – сказала мадам Хун, и Сифэн впервые услышала искреннее чувство в ее сердитом грубом голосе. – Принцесса царской крови во всех смыслах этого слова.

Стоящий при дверях евнух возвестил о приходе Императора Цзюня, и Император вошел в спальню. На его красивом лице лежала печать усталости, но глаза сияли, когда он склонился над своей супругой и ребенком. Он тихо сказал несколько слов Лихуа, потом провел пальцем по атласно-гладкой щечке младенца.

На мгновение Сифэн представила себя на месте Императрицы, но с крошечным сыном на руках – наследным принцем, в котором течет ее кровь. Никогда прежде она не воображала себя в роли матери – младенцы казались ей слишком беспомощными, слишком зависимыми – но сейчас она видела себя в этой постели со склонившимся над нею, улыбающимся ей – своей супруге , своей Императрице – Цзюнем. Ее ребенок будет законнорожденным сыном, продолжателем его династии, о котором он так долго мечтал. Он будет проводить с ними целые дни, невзирая на важность всех прочих дел, и его интерес к ним не угаснет, как это случилось сейчас. Он уже отвернулся от Лихуа и Нефрит, приласкав их на прощание.

– Продолжайте сообщать мне о состоянии здоровья ее величества, – велел он упавшему перед ним ниц евнуху, после чего покинул комнату.

Императрица казалась безмятежно равнодушной к его безразличию и даже не заметила, как придворные дамы покинули спальню. Сифэн еще с минуту понаблюдала за ней и ее дочерью, заметив, что даже дышат они обе в такт. В сердце у нее пробудилась старая боль – тоска о чистой, всепоглощающей любви, не прячущейся и ничего не просящей взамен. Принцесса Нефрит еще ничего не совершила, она едва появилась на свет, но у нее уже были могущественный отец и готовая умереть за нее мать. Ей безраздельно принадлежала любовь Лихуа, и в ней текла унаследованная от Императрицы царская кровь, а у Сифэн никогда не будет ни того, ни другого, независимо от того, сколько еще сердец она съест.

– Все эти вещи, что мне пришлось совершить, чтобы быть здесь , – подумала она с внезапной, доводящей до сумасшествия ненавистью. Она лгала и несла потери, жульничала и убивала, а это крошечное, беспомощное и слабое создание безо всяких усилий со своей стороны родилось принцессой.

Лихуа резко подняла голову, как будто прочитав ее мысли. Безмятежное выражение ее лица резко контрастировало с лицом пронзительно визжавшей женщины, обвинившей ее в отравлении.

– Сифэн, останься на минуту, я хочу с тобой поговорить. На прошлой неделе я была очень больна. Я не отдавала себе отчета в том, что говорю.

– Вашему величеству нет нужды извиняться…

– Я не извиняюсь, – ответила Императрица с едва заметной улыбкой. – С некоторых пор я чувствую, что твое отношение ко мне изменилось. – Она вгляделась в лицо Сифэн и затем быстро перевела взгляд на ребенка, как будто желая очистить его с помощью этой крохи. – Но я надеюсь, что, как бы дурно ты ко мне ни относилась, ты не перенесешь эти чувства на мою Нефрит. Я знаю, что его величество скорее всего выберет тебя в качестве своей жены, когда я умру.

Сифэн была застигнута врасплох ее прямотой.

– Ты удивлена. Из-за моей хрупкости и деликатности ты полагала, что я к тому же глупа и бесхребетна и не замечаю, что творится вокруг меня. Мои родители совершили ту же ошибку. Да, Сифэн, я знаю, что Император имеет в отношении тебя серьезные намерения. Ты бы ему уже давно наскучила, если бы твои желания ограничивались стремлением прыгнуть к нему в постель.

Сифэн молчала, следя, как Императрица поглаживает крошечные совершенные пальчики ребенка.

– Роды были трудными, – сказала Императрица Лихуа. – Я ненадолго задержусь в этом мире и не прошу тебя любить мою дочь. Но я надеюсь, что ты не сделаешь ей зла.

Да, ты можешь надеяться . Для чего Сифэн понадобится никчемная дочь умершей царицы, когда она родит собственных сыновей?

Императрица еще раз пристально посмотрела на нее. В этот краткий миг Сифэн поняла, что то, что она ошибочно принимала за слабость, было на самом деле спокойной силой.

– Я никогда не оставлю Нефрит и буду наблюдать за ней, – тихо сказала Лихуа. – Если боги будут милостивы ко мне, я буду знать, в чьих сердцах есть добрые намерения, и я уберегу ее от зла.

Это звучало как угроза, Сифэн отчетливо это поняла. Не кланяясь, она выскочила из комнаты, но Императрице это было безразлично. Цзюнь тоже совершенно отдалился от нее, оказался полностью под обаянием Сифэн и теперь вряд ли когда-нибудь посмотрит на свою супругу, но у Лихуа отныне была дочь, и ничто другое ее больше не интересовало. Она вновь обернулась к крошечному личику Нефрит, как будто видела в нем отражение божественных небес.