Джеральд Бром - Крампус, Повелитель Йоля

Одно лицо медленно обрело четкость: кто-то наклонился над ним… нет, не Нанна. Перхта, его земная жена. Стиснув его руку, она с тревогой глядела на него своими древними глазами.

– Он жив, – прошептала она, потом повоторила громко: – Санта-Клаус вернулся к нам!

Над ним пронесся шквал радостных восклицаний. Санта сморгнул; он лежал в часовне, в окружении своих младших жен. И все они вопили и рыдали от радости. Эти звуки впивались ему в мозг, как ножи.

«Так вот что такое смерть. Ни мыслей. Ни воспоминаний. Ни сожалений. Ничего. Какое блаженство!»

Двое существ в золотых одеяниях – не мужчины и не женщины – стояли у него в ногах, и их крылья были такой белизны, что на них трудно было смотреть. Одно из существ заговорило:

– Бог явно не желает твоей смерти.

– Почему? – закашлялся он, и ему пришлось прочистить горло. – Что до меня Господу?

Ангелы обменялись удивленной улыбкой.

– Почему? Потому что ты забавляешь Ее.

– Забавляю? – Санта сел. Мир вокруг завертелся. Он стиснул руками холодный камень, чтобы не упасть. – Забавляю? Неужели я не служу высшей цели, неужели я – всего лишь развлечение?

– Ты вызываешь улыбку на устах Бога. Разве этого не достаточно?

Санта спустил ноги с каменной плиты, попытался встать. Колени у него подогнулись, и Перхта поймала его за плечи, не дав упасть.

– Я всего лишь игрушка…

– Ты расстроен?

– Я больше не собираюсь служить забавой для богов. Я покончил со всей этой суетой.

– Ты хочешь, чтобы с тобой было покончено? – ангел нахмурился. – Но ведь нет служения выше, чем служение Господу. Разве это не честь?

Звон колокольчиков, издалека, но все ближе и ближе, и голоса. Это та песня, та самая глупая, глупая песенка: «Вот едет Санта-Клаус…» Санта поглядел вокруг, на женщин, но казалось, ни одна из них ничего не слышала.

– Я сказал, я со всем покончил. Со всем этим! Передайте Богу, пусть оставит меня в покое!

– И что, ты все бросишь? – ангел пожал плечами. – Если таково твое желание – бросить все, стать смертным, это может быть сделано, – песня и звон колокольчиков звучали все тише. – Твое имя, как эта песня, угаснет, уйдет в небытие. Имя Санта-Клауса будет забыто.

Песня стихла; единственным звуком осталось его дыхание. Тишина вцепилась ему в сердце ледяной рукой.

– Каким же именем ты желаешь зваться отныне? – спросил ангел. – Уж верно, не Бальдром. Бобом? Майком? Кем ты будешь теперь?

– Прекрати. Зачем ты мучаешь меня?

Ангел рассмеялся:

– Ты сам мучаешь себя. Неужели ты поверил, что можешь равняться с Иисусом, или другими великими пророками? Ты всего лишь диковина, человек в красной шубе, раздающий подарки.

Санта стиснул зубы.

– Мы почтим твою волю. Но помни, ты сам повернулся спиной к Господу. – И ангелы отступили, оставили часовню, уходя своею тропою.

– Нет, – сказал Санта.

Они продолжали идти.

– Нет! – крикнул он. – Нет… Не уходите! – он шагнул следом за ними, ухватился за плиту, чтобы не упасть. – Я беру эти слова назад! – вскрикнул он. – Беру эти слова назад! – голос у него сорвался; он всхлипнул. – Они остановились и посмотрели на него полными жалости очами. Вернулись.

– Кто ты?

Он посмотрел на них с яростью.

– Санта-Клаус.

Они улыбнулись.

– Мужайся, Санта-Клаус. В мир тьмы ты несешь надежду и радость. Ты радуешь Бога во Вселенной, где столь многие Ее печалят. Радуйся этому.

И колокольчики вернулись, согревая его, достигая до самого сердца, трогая за душу. С груди словно бы сняли тяжкий груз. Он глубоко вдохнул и вновь почувствовал себя единым целым.

– Что ж, а теперь достаточно этих глупостей, – сказал ангел. – Миру нужен Санта-Клаус, и Бог желает знать, есть ли что-то, что Она может для тебя сделать.

Санта было затряс головой, но остановился и поглядел ангелу прямо в глаза.

– Да, определенно есть. Есть один демон, которого нужно убить.

– Ну вот, место не хуже любого другого, – Джесс указал на шпиль внизу. – И свет в окнах есть. Похоже, народу там предостаточно.

Изабель прикусила губу. Она уже успела отвергнуть две предыдущие церкви, над которыми они пролетали. Покачав головой, она обняла Лэйси.

– Что? Почему нет?

– Не знаю я эту церковь.

– Это методисты, Изабель.

Она наморщила нос.

– Что, теперь тебе и методисты не нравятся? Сначала пятидесятники, а теперь и методисты. Ну у кого могут быть проблемы с методистами? Изабель, мне кажется, это все предлоги. Тебе все-таки надо о Лэйси подумать.

Изабель нахмурилась.

– Ладно, – сказала она еле слышно, почти шепотом.

– Что? – спросил Джесс. – Ты сказала «ладно»? «Ладно», про церковь?

Она кивнула, плотно сжав губы.

– Хорошо, – сказал Крампусу Джесс. – Можем отвезти ее туда.

Крампус посадил сани на маленьком поле позади церкви. От улицы и домов на той стороне их отделяла живая изгородь, давая какое-никакое прикрытие. Но Крампусу, казалось, все это было безразлично. Он не отрываясь смотрел на церковь, будто это был прыщ на теле земли.

Джесс помог Лэйси слезть с саней, не спуская при этом глаз с Изабель, которая продолжала внимательно разглядывать церковь. Он знал, она ищет хоть какой-то предлог, чтобы все отменить.

Изабель взяла Лэйси за руку. Прошла добрая минута, и все молчали, а Изабель так и не двинулась с места. Джесс положил ей на плечо руку и прошептал:

– Ты все делаешь правильно.

Изабель кивнула:

– Я знаю, знаю.

И все же она так и стояла на месте.

– Я бы рад пойти с тобой.

– Нет. Не хочу, чтобы кто-то нас увидел… никого из нас. Лэйси и так будет сложно, – она поглядела вниз, на девочку. – Ладно, Лэйс, пойдем найдем кого-нибудь очень хорошего, с кем ты сможешь остаться на время. – Изабель старалась говорить бодрым голосом, но получалось у нее не очень, по крайней мере, Джесса ей обмануть не удалось. – Ладно?

Вид у Лэйси был испуганный и неуверенный, но когда Изабель потянула ее за собой, она пошла без сопротивления. Они прошли по дорожке к церкви и, стараясь держаться в тени, завернули за угол, туда, где был вход.

Сквозь окна было видно, что делается внутри: прихожане наряжали церковь к Новому году. У одного из окон стояла высокая елка, вся в мерцающих огоньках гирлянд. Крампус не сводил с елки взгляда, и вид у него было крайне мрачный.

Вернон потихоньку пробрался к изгороди, туда, где рядком стояли почтовые ящики. Под ящиками висели пластиковые корзинки с логотипом «Бун Стэндард». В одной из них до сих пор лежала газета, и Вернон, не смущаясь, прихватил ее, открыл и принялся читать на ходу, пока шел обратно к ним.

– О, как мило, – сказал Вернон. – Крампус, ты, наверное, захочешь это почитать.

Крампус, проигнорировав его, продолжал сверлить взглядом елку.