Джеральд Бром - Крампус, Повелитель Йоля

Изабель потянула Лэйси поглубже в тень рядом с лестницей, ведущей к входу в методистскую церковь. Опустилась на колени рядом с девочкой и посмотрела Лэйси прямо в глаза.

– Ладно, Лэйси. Пора. Помнишь, как мы с тобой говорили? Готова?

Лэйси помрачнела.

– Я не хочу, чтобы ты уходила, Изабель.

– Знаю. Я тоже не хочу от тебя уходить. Но надо, что поделать. Поэтому мне очень нужно, чтобы ты была сильной… за нас обеих. Потому что если ты начнешь плакать, я тоже заплачу. И тогда они могут меня поймать. И я попаду в переделку.

Лицо Лэйси приобрело сосредоточенное выражение. Она кивнула.

– Я не буду плакать, Изабель. Правда.

И только тогда Изабель поняла, сколько мужества было у этой крохи, поняла, что не будь она сильной, она просто не пережила бы то, через что ей пришлось пройти.

Две женщины, обе сильно за тридцать, обе с избыточным весом и лицами, по которым было ясно, что повидать им пришлось немало, прошли по дорожке, поднялись по лестнице и вошли в церковь. Изабель понравился их вид: хорошие, богобоязненные люди, явно из глубинки, такие, которым – она это чувствовала – можно доверять.

– Лэйси, я хочу, чтобы ты вошла внутрь и представилась этим двум тетям. Помнишь, что я тебе сказала говорить?

– Что папа и мама у меня умерли. Что какая-то тетя, которую я не знаю, оставила меня здесь. Что она сказала мне найти кого-нибудь, кто мне поможет.

– Вот молодец! А теперь обними меня и беги скорее за ними.

Девочка обняла ее так крепко, как только может шестилетний ребенок. Изабель сморгнула слезы, зная, что последнее, что нужно сейчас Лэйси – это увидеть ее плачущей. Она отпустила девочку, повернула в направлении лестницы и легонько подтолкнула. Лэйси взобралась по ступенькам, подошла к огромным дверям и замялась, неуверенно оглянувшись на Изабель. Та кивнула ей и послала воздушный поцелуй.

Лэйси потянула за ручку, пытаясь открыть тяжелую створку. Та немного поддалась, но открыть дверь у нее никак не получалось. Она попыталась еще раз, другой, а потом обернулась на Изабель и пожала плечами.

– Черт, – сказала Изабель, выскочила вон из тени и взбежала вверх по ступенькам.

Приотворив огромную створку, она впустила Лэйси в церковь, а сама быстро заглянула внутрь. Двойные двери вели из притвора в саму церковь; сквозь забранные витражами окна до нее доносилась музыка. По церкви ходили люди. Вниз из притвора вела лестница. И тут ей на глаза попался написанный от руки указатель: «ПОМОЩЬ ПОСЛЕ РАЗВОДА». Стрелка на указателе указывала влево, на лестницу, и Изабель вдруг поняла, куда шли те две женщины.

– Тебе сюда, – окликнула она Лэйси, стараясь говорить тихо, и указала на лестницу.

– А? – сказала Лэйси. У нее был потерянный вид.

– Те женщины пошли вниз…

Тут Изабель услышала голоса позади себя и, быстро оглянувшись, увидела еще четырех женщин, которые шли по дорожке к церкви. Отступать ей было некуда, и, быстро нырнув в притвор, она схватила Лэйси за руку и быстро повела вниз по ступенькам.

Лестница оказалась короткой, и они, миновав двойные двери, попали в длинный скудно освещенный коридор. Из коридора вели две двери – одна была закрыта, а вторая, дальняя – распахнута настежь. Оттуда лился свет, заливая еще один написанный от руки указатель.

Смех, топот ног: позади них спускались по лестнице люди. Изабель подбежала к первой двери, повернула ручку. Дверь была заперта. Больше идти было некуда. Она навалилась на дверь плечом, но та держалась. Она толкнула еще раз, изо всех сил, и услышала, как затрещал косяк.

– Прошу прощения, мы можем вам чем-то помочь?

Изабель резко развернулась и увидела четырех женщин, которые смотрели на нее с нижних ступенек лестницы. Она опустила голову, так, чтобы они не увидели ее глаза.

– Мы вас знаем? – громко спросила полная женщина в темно-зеленой охотничьей куртке. Она была самая маленькая из четырех, но манера ее поведения ясно говорила о том, что мириться со всякой чепухой она не намерена. – Ну-ка, девочка, посмотри на меня, – она шагнула поближе, пригляделась к Изабель и резко остановилась. – Какого черта?

– Что происходит? – раздался голос из противоположного конца коридора. В луче света, льющегося из комнаты, стояла хрупкого сложения женщина в простом платье до колен. – Гэйл, это ты? Что случилось?

Из комнаты позади нее вышли еще три женщины.

Изабель вдруг поняла, что она в ловушке. Она смерила взглядом женщин, преграждавших ей путь к лестнице, понимая, что ей придется, надеясь на лучшее, прорываться силой. Вот только она не была уверена, получится ли, особенно, если они попытаются ее удержать. Все они были крупные, сурового вида особы, все во фланелевых рубашках и высоких ботинках: жены и дочери шахтеров, крепкие женщины, вырастившие уже по нескольку детей и видавшие в своей жизни всякое. И как раз тогда, когда Изабель подумала, что хуже быть не может, по лестнице спустились еще пять женщин, которые принялись с любопытством заглядывать поверх голов, пытаясь разглядеть ее и Лэйси.

– Да она из этих ! – закричала одна из вновь прибывших. Она указывала на Изабель. – Смотрите! Одна из тех, про которых в газете писали. Те психи, которые устраивали всякие безобразия.

– Девушка, а что это вы делаете здесь с этим ребенком? – спросила женщина в охотничьей куртке, и в ее тоне Изабель ясно услышала все, что ее ждало и в чем ее обвинят. И поняла, что ее проблемы только что сильно умножились.

– Синди! – крикнула женщина. – Пойди, позвони в полицию. Скажи Марку и ребятам, чтобы спускались сюда. Живо, бегом!

Девушка, стоявшая сзади, бросилась вверх по лестнице. Изабель стало понятно, что ей надо что-то делать, и быстро. Она отступила от Лэйси.

– Даже не думай об этом, – сказала женщина в зеленом. Остальные закрыли двери на лестницу, задвинули шпингалет и сплотили ряды. – Никуда ты не пойдешь.

Преподобный Оуэн стоял на средней ступеньке приставной лестницы, прижимая к груди серебряный шар для дискотек размером примерно с баскетбольный мяч.

– Держи покрепче, Скотт, – сказал он с некоторым раздражением.

– Да понял я, понял, деда. Ну, куда тебе это повесить?

– Никуда, – буркнул преподобный. – Я не хочу, чтобы ты это вешал. Я хочу, чтобы ты крепко держал лестницу.

Преподобному не слишком улыбалась идея превращать церковь в танцплощадку, но он не был слеп, по крайней мере, пока. Он видел, что его паства стареет, и, если не пытаться как-то привлечь молодое поколение, от церкви скоро ничего не останется. И все же иногда ему казалось, что временами он проводит больше времени, организуя деятельность всяческих клубов, чем проповедуя Слово Божье. Преподобный скучал по тем старым добрым временам, когда они с женой ходили от двери к двери с Библией под мышкой и несли людям Писание, несли веру тем, кому не во что было верить. Он припомнил, как на него спускали собак, как в него стреляли, как его проклинали и высмеивали. Но все это только разжигало его пуще прежнего, потому что он был солдат Божий, изгоняющий Сатану отовсюду, где только его находил, наполняя Духом Святым сердца суровых обитателей округа Бун. Уже давненько он не чувствовал, как Дух вскипает огнем в его жилах, давно не чувствовал вообще ничего, кроме усталости от бесконечных административных обязанностей или раздражения, когда приходилось улаживать мелкие свары среди его прихожан.