Луиза Морган - Ведьмы. Запретная магия [litres]

У Морвен внезапно заболело сердце, и она прижала руку к груди. А потом закрыла глаза, чтобы не видеть Давида – очаровательного, красивого Давида – с другой. Без сомнения, подходящей девушкой с семьей, приданым и именем, которым можно гордиться. До этого момента Морвен не до конца осознавала, что всегда думала о нем как о своем Давиде. Он был ее особенным другом, даже возлюбленным. Если это было тем, что называется любовью – эта боль, этот страх, – она хотела бы никогда не узнать, что это такое.

Морвен отступила и опустила руки.

– Зачем? – прошептала она в освещенной свечами комнате. – Зачем показывать мне это? Если Давид кого-то встретил, я ничего не могу с этим поделать!

Но, говоря так, она знала, что это неправда. Она не была обычной девушкой. Она была дочерью своей матери, и она была ведьмой. В гримуаре должно быть что-то, какое-то средство, скрывающееся под потрескавшейся обложкой. Ее мать приготовила зелье, которому Яго не смог противостоять. Ее дочь могла сделать то же самое. Инструкции находились в заметках одной из прародительниц, ожидая, чтобы их нашли и применили.

Какое-то время Морвен сражалась со своей совестью. Конечно, зелье не заставило Яго полюбить леди Ирэн, но ее собственная мотивация была совершенно не такая, как у матери. Она будет действовать исходя из любви, а не амбиций! И использует зелье только для того, чтобы поддержать то, что уже существовало между ними…

Пока эти мысли вертелись у Морвен в голове, ее руки были уже заняты бечевкой. Они разгладили жесткую коричневую бумагу и открыли старинную книгу в кожаной обложке, бережно касаясь запятнанных и темнеющих страниц. В некоторых местах чернила выцвели так сильно, что написанный текст, о чем бы он ни был, оказался утрачен навсегда. В других местах он размылся, так что Морвен приходилось подсвечивать лампой, чтобы прочесть его. Все, как и говорила леди Ирэн, было написано на старофранцузском языке. Морвен потребовались бы часы, возможно дни, чтобы расшифровать текст.

И вдруг, осторожно переворачивая страницы, она увидела слова, написанные рукой ее матери черными египетскими чернилами, хорошо просушенными. Леди Ирэн потрудилась для нее: перевела рецепт со старофранцузского языка на современный.

Там были четко перечислены ингредиенты и изложены шаги.

Возьмите три листа и два цветка мать-и-мачехи, а также дюйм корня, добавьте три дюйма хорошо высушенного корня любистка, цветы манжетки, три колоска коровяка и толченую веточку омелы. Перемешайте с кипяченой охлажденной водой и оставьте на алтаре, пока не взойдет утренняя звезда.

Сделайте Богине подношение из шалфея и трижды по три раза проговорите свою просьбу. Сироп можно смешать с вином или сидром и нужно выпить за один раз.

Список ингредиентов был длинным. У зеленщика нашелся бы шалфей, но не такие травы, как коровяк или манжетка. В сельской местности мать-и-мачеха росла повсюду, но можно ли найти ее в канавах Лондона?

Разум и сердце Морвен сражались между собой, и сердце возобладало. Она сделает это. Она должна это сделать!

Она пожертвовала столь многим. Разумеется, она могла бы приберечь Давида Селвина для себя. Какая польза от того, что она была потомком рода Оршьер, ведьмой, если не могла использовать свою силу? Это было ее право.

В ту ночь Морвен спала недолго и отправилась на поиски трав еще до того, как продавцы на Чепел-маркет подняли свои навесы. Она вышла в холодный осенний туман. Через руку у нее была переброшена корзинка, а в дамской сумочке, которая висела на талии, лежали деньги на хозяйственные нужды. Сначала Морвен отправилась в лавку аптекаря, где на полке нашла вознаграждение за свои усилия в виде баночки с небольшим количеством высушенного корня любистка – название было указано на этикетке.

Она понесла маленькую баночку к прилавку.

– Полагаю, у малыша колики? – поинтересовался аптекарь сочувствующим голосом.

Морвен чуть было не принялась испуганно отрицать все, но поняла, что он предположил, будто дома у нее ребенок.

– Да, – поспешно ответила она, подсчитывая монеты. – Но это должно помочь.

– Возвращайтесь, если нет. Поищем что-то другое, – сказал аптекарь.

Она поблагодарила его и продолжила свой путь. Миновав несколько улиц и очутившись в районе, который был ей незнаком, Морвен наткнулась на маленький, плохо освещенный магазинчик, в окне которого были развешаны пучки трав и стояли банки с сиропами и мазями. Это оказалась лавка китайской травницы, и хотя у Морвен возникли кое-какие трудности с тем, чтобы быть понятой, ей удалось найти и манжетку, и коровяк. Женщина, которая продала их, настолько плохо говорила по-английски, что, когда пришло время платить, Морвен просто протянула монеты на ладони и позволила травнице выбрать те, что она захочет. Цена оказалась удивительно низкой, и Морвен в душе поблагодарила ее за честность.

Теперь не хватало только омелы, но Морвен знала, где ее можно найти. Она вернулась в квартиру и поставила корзину на кухонный шкаф. А потом нашла ножницы, положила их в сумочку и, выйдя на улицу, направилась к конюшне, откуда еще до того, как она добралась до входа, раздалось приветственное ржание Инира.

В проходе между стойлами ее встретил конюх, лопоухий парень лет двенадцати.

– Этот огромный конь всякий раз знает, когда вы приходите, мисс. С чего бы это?

Морвен усмехнулась, выудила монетку из сумочки и вложила ему в руку.

– Это самый умный конь на всем белом свете, Джорджи. Только не говори никому!

Он засмеялся и подбросил монету, прежде чем сунуть ее в карман холщовых штанов.

На дальнем краю Риджентс-парка рос неровный ряд тополей, среди ветвей которых виднелись облака омелы. К тому времени, как Морвен с Иниром подъехали к парку, туман рассеялся. Им приходилось избегать пешеходов и всадников, чтобы добраться до деревьев. Морвен заставила Инира подойти к стволу одного из них очень близко. Держась одной рукой за ветку, она встала ему на спину и осторожно выпрямилась, держа ножницы в свободной руке. Некоторое время спустя, не обращая внимания на любопытные и даже возмущенные взгляды, она радостно возвращалась в Ислингтон со связкой омелы в руках.

Весь день Морвен занималась подготовкой: нашла новую свечу, вскипятила воду, нарезала и растолкла ингредиенты в соответствии с рецептом. В ожидании Яго она поставила на медленный огонь котелок с супом к ужину, сбегала к пекарю за свежей буханкой хлеба, а потом, казалось, сама закипая от нетерпения, бродила по квартире в ожидании ночи.

Морвен одолевали сомнения. Что бы подумала Урсула, если бы узнала о ее планах? Как она будет себя чувствовать, зная, что приворожила Давида?