Владимир Фёдоров - Сезон зверя [litres]

– Надеюсь, не оборотня, – усмехнулся Валерка.

– Расскажите, расскажите, – попросил Зденек.

– Я тогда еще в школу не пошла, лет пять мне исполнилось, а какие-то напасти недетские разом навалились: то ногу подверну, то головой ударюсь, то корова безо всяких причин лягнет. Как будто кто-то ходит за мной следом и пытается пакости на каждом шагу строить. Кошмары всякие донимали. А к осени и вовсе заболела сильно, целую неделю в жару пролежала. Но потом все стало как-то проходить, налаживаться. Спать стала нормально. И вот однажды ночью проснулась, смотрю, а в самом углу моей комнаты сидит большая серая собака и внимательно так на меня смотрит. Я встала с постели – она исчезла, будто в воздухе растворилась. Ну, я, конечно, наутро все бабушке рассказала. А она погладила меня по голове и говорит: «Ты этой собаки, внученька, не бойся. Она тебя от напастей по ночам сторожит. А утром уходит. Она добрая, не бойся…»

Я и успокоилась. Правда, собаку эту больше никогда не видела. А уже позже, когда подросла, расспросила бабушку перед самой ее смертью, что же это было. «Волк это был, внученька. – Помню, она тогда как-то хитровато улыбнулась. – Волк. Но хороший волк, добрый. Он у меня чуть не в кажном сне под ногами юлил. Я ему и сказала: чем возле ног без дела крутиться, лучше бы девчонку посторожил, нехороший кто-то за ней увязался, как бы совсем не забрал… Ну, он, видно, команду мою и исполнил. Ведь и впрямь помог, оборонил…»

– Я тоже считаю, помог, – добавила уже от себя Верка и вопросительно посмотрела на чеха.

– Очень похоже на работу с мыслеформами, – откликнулся Зденек, – но это уже совсем другая область… Кстати. – Он опять повернул разговор в прежнее русло: – А не описывала ли бабушка внешность того вашего деревенского оборотня?

– Да нет, что-то не помню.

– Дело в том, что раньше существовали определенные приметы, так сказать, критерии вида, – иронично блеснул глазами Зденек, – по которым человека-оборотня можно было определить и до превращения. Прежде всего это густые сросшиеся брови…

– Как у нашего Тамерлана, – не выдержал и пошутил Валерка.

– Точно, – усмехнулась Верка.

– …покрытые волосами ладони…

– А если он их бреет? – продолжил игру Валерка.

– …низко посаженные приплюснутые уши…

– По-моему, они именно такие, – подхватила Верка.

– …синего или красного цвета ногти.

– А они у него… всегда в грязи… и поэтому истинный цвет… определить невозможно, – перебивая друг друга, заключили студенты.

Зденек же сделал серьезное лицо, поднял вверх палец и с пафосом произнес:

– Итак, господа, мы только что выдвинули в отношении Тамерлана классическое инквизиторское обвинение. Остается лишь в завтрашнее полнолуние подкрепить его собственными наблюдениями и торжественно сжечь Тамерлана на большом пионерском костре!

Все трое весело засмеялись, но Верка вдруг неожиданно замолкла и произнесла тихо то ли в шутку, то ли всерьез:

– Сучок где-то рядом хрустнул.

– Это Тамерлан подслушивает. Разобрался со своими волками и потихоньку вернулся, – мгновенно среагировал Валерка.

Все опять засмеялись, поднялись и пошли к палаткам. Если бы Валерка знал, как был он близок сейчас к истине. Тамерлан действительно передвинул затекшую от долгой неподвижности ногу и ненароком наступил на сучок.

Утки в этот вечер не летели, и он решил не дожидаться утренней зорьки. Выйдя к лагерю, Тамерлан хотел было подойти к костру, но вдруг услышал донесшееся оттуда слово «оборотень». Подумав о самом худшем, мгновенно замер и весь превратился в слух. Ну, а уж потом ничего не оставалось, как дожидаться конца разговора, за время которого он не раз покрывался испариной, но который, к счастью, закончился для него благополучно.

«Я вам покажу, суки, пионерский костер! – шептал Тамерлан про себя, дожидаясь, пока в палатках улягутся. – Вы у меня еще попоете! Была бы моя воля – ни одна падла отсюда бы живой не ушла. Да нельзя – шум поднимется…»

Утром, перед выходом на завтрак, он послюнявил палец и тщательно пригладил им брови, разделив их на пробор. Потом осмотрел ладони и выдернул несколько новых волосков.

Медленно приоткрыв глаза, но еще окончательно не проснувшись, Транскрил в первые мгновения ничего не мог сообразить. Его лицо и правая рука лежали на чем-то лохматом, теплом и не очень приятно пахнувшем. И это шерстистое нечто ритмично вздымалось и опускалось, словно баюкая его тело. В довершение к этому оно довольно громко сопело и обдавало затылок тяжелым дыханием. Транскрил медленно повернул лицо и оцепенел от ужаса: прямо перед его физиономией плавно покачивалась блаженно ощеренная огромными желтыми клыками пасть какого-то, судя по всему спящего, хищника. Только сейчас ощутив греющую тяжесть на спине, он догадался, что на ней, видимо, покоится лапа существа.

У него хватило ума и самообладания, чтобы удержать себя от порыва мгновенно ринуться прочь. Затаив дыхание, он, как бы во сне, лениво перевернулся на другой бок и осторожно выскользнул из звериных объятий. Недовольно что-то проурчав, существо тоже медленно перевалилось, поворачиваясь к нему широкой спиной. Транскрил отполз на четвереньках на безопасное расстояние и только тогда вскочил на ноги.

Сомнений не было: он только что спал в обнимку с МХ-21… Стараясь не выдавать себя лишним шумом, то и дело оглядываясь сквозь редкие деревца в сторону оставшейся медведицы, Транскрил торопливо удалялся от поляны. Он попытался вспомнить, как все это случилось, и та самая частица сознания, которая так бесславно проиграла животным инстинктам, почти сразу услужливо прокрутила ему «видеозапись» поединка двух соперников, а затем – вечерней любовной игры Транскрила и самки, от которой он сейчас позорно бежал. Словно желая в этом убедиться, он поднес к лицу руки, и идущий от них запах заставил его содрогнуться. Ему показалось, что не только ладони, совсем недавно блаженно млевшие в утопившей их шерсти, но и все его тело, все существо пропиталось отвратительным звериным духом, вымазалось в чем-то животно-низменном и похотливо-грязном. Единственным желанием было поскорей броситься во что-то чистое и смыть с себя эту мерзость.

Окинув несколькими быстрыми взглядами окрестность, он мгновенно оценил рельеф и решительно направился к впадине между двумя ближними возвышенностями: на дне ее обязательно должна была скапливаться в какой-то форме жидкость, которая, как он помнил из информации о В-З, покрывала три четверти поверхности планеты.

Шагая вниз по длинному и пологому склону, Транскрил поначалу не мог понять, почему столь естественный сейчас душевный дискомфорт нелепо сочетается у него с такой необыкновенной физической легкостью. Казалось, оттолкнись ногой чуть посильнее – и взмоешь вверх. Он так и сделал. И точно – пролетел несколько обычных шагов. И только приземлясь, вспомнил: ведь сила тяжести на В-З примерно в пять раз меньше, чем на его родном Лемаре. Что ж, по крайней мере, он получил хотя бы одно физическое преимущество над всеми здешними существами. Конечно, интеллект и некоторые параспособности гуманоида восьмой стадии развития были неплохим багажом, но, судя по ситуации, из которой он только что выпутался, на этой планетке неплохо уметь при случае быстро унести ноги.