Глеб Соколов - Попрыгунчики на Рублевке

Между ними, на пятачке, озаряемом светом луны и звезд, лежала мертвая женщина. Вид трупа настолько поразил Градусова, что он пару десятков секунд не отрываясь смотрел на безжизненно распростертое тело. Не оборачиваясь и даже не глянув по сторонам. Полная молодая женщина, темные волосы — даже в слабом сиянии ночного неба видно, какие они жесткие и курчавые. Голова ее запрокинута — раскрытый рот, широкие ноздри. Кто она?.. Подойти поближе… Он встрепенулся, словно в последнее мгновение сообразив, что надо быть начеку. Поздно!.. Страшная боль — как вспышка яркого света. Меркнущее сознание. Бобби упал.

Где-то вдалеке замаячил парус, медленно приближавшийся со стороны устья Невы.

— Ваша охрана и есть банда попрыгунчиков… Тех самых, которых все боятся. Я знаю, где лежат костюмы, фонари, вся эта светящаяся дрянь, которой они мажутся… В морге!

— Чего ты хочешь?..

— Я вам пригожусь. Здешний я. Знаю здесь все, как свои пять пальцев. И еще: я — писарь… Понимаете? Ножичком… Чирк — и готов покойничек. — Незнакомец говорил подобострастно. Но рожа у него была зверской, а голос — хрипел.

— Кто ты?

— Крепостной Кёлера. Был. Теперь уже нет… Марта проиграла нас в карты жене одного… Может, встречали… Кирилл. Не знаю фамилии. Маленький, наглый. Бабу его зовут Галина. Они строят дом недалеко от вас. Тоже хотят… Но они не это… Не миллиардеры. А крепостные работают бесплатно… Меня зовут Соловейчик.

— Соловейчик… Непонятное прозвище… Ладно, договорились. Я тебя возьму. Сейчас пойдешь и поговоришь с начальником моей охраны.

— Спасибо, господин хороший!.. Я так понимаю, живым ты, господин, отсюда бы все равно не выпустил. А тут и я цел, и тебе польза…

— Слишком много болтаешь, Соловейчик. Смотри — попадешь туда, где видел наши костюмы.

Давая понять, что разговор окончен, Азино уже поднялся с кожаного дивана.

Они находились в его кабинете на втором этаже особняка.

Невысокий полноватый человечек, которого Килин приметил в вип-зале аэропорта, зашел в парадное. Средней руки доходный дом располагался неподалеку от Сенной площади с ее рынком, пользующимся дурной славой.

На человечке — щеголеватый костюм, до блеска отполированные щеткой новые сапоги. Высокая шляпа из темной материи тщательно вычищена. Из правого кармана пиджака торчала пара свежих кремового цвета перчаток. Лицо человечка, на котором напряженно бегали два холодных, выражавших какое-то особое презрение к миру глаза, все время искажала неприятная гримаса. Точно он то и дело ощущал во рту сильный вкус горечи.

На парадной лестнице ощущался запах сырости, будто она вела не вверх, на этажи, а в глубокое подземелье. Стены давно не крашены. Кое-где старая краска отошла и свисала лохмотьями. Глянув на них, человечек поморщился. Стал подниматься по ступеням.

Добравшись до третьего этажа, подошел к выкрашенным матовой краской дверям. На несколько мгновений замер, точно в последний раз обдумывая, стоит ли заходить внутрь. Потом поднял руку и коротким, резким движением повернул рукоять дверного колокольчика. Тот отозвался скрежещущим, глухим звуком. Примерно с минуту человечек ждал. У всякого на его месте возникло бы ощущение, что дверь открыта не будет. Но гость оставался невозмутим: бывал здесь часто и хорошо знал повадки обитателей.

Наконец дверь отворилась. Из-за порога без страха смотрела худая, изможденная женщина с иссиня-черными, ниспадавшими на плечи волосами. Узнав стоявшего напротив нее человека, она скривилась. Словно так же, как и он, ощутила во рту вкус горечи.

— Хочу поговорить с греком, — произнес визитер. — Он в квартире?

Женщина запрокинула голову, посмотрела на гостя словно бы свысока. Ее красивая верхняя губа поднялась вверх, изображая крайнюю степень презрения. Не говоря ни слова, она развернулась и пошла в комнаты. Визитер торопливо перешагнул порог, последовал за ней.

Миновав еще одни двери — обе створки оказались широко распахнуты, — человечек оказался в просторной зале, похожей одновременно и на гостиную, и на приемную какой-нибудь редакции. Под свисавшей с потолка массивной люстрой со множеством свечей располагался накрытый зеленой скатертью широкий стол. С трех его сторон было приставлено по простому стулу, а с четвертой — обитое кожей креслице. В центре стола — письменный прибор: чернильница, пресс-папье, тут же стопка бумаги, коробка, в которой осталась всего пара папирос. Прямо на скатерти лежало несколько металлических перьев с деревянными рукоятками красного и черного цвета. У длинных стен находилось несколько диванов, пара круглых столиков на вычурно изогнутых ножках, большие напольные часы с бесшумно ходившей за узким стеклом круглой медалью маятника.

Между часами и одним из диванов была еще дверь. Обе створки ее плотно прикрыты.

Вошедший кинул быстрый взгляд на стол. Приметил, что с краю, у одного из стульев, лежат какие-то бумаги, — намек на то, что здесь был посетитель, после которого их не прибрали. Человечек подошел к дивану у стены, сел.

Шторы на окне раздвинуты лишь наполовину: свет пасмурного дня плохо освещал внутренности комнаты. Ждать гостю пришлось недолго. Дверная створка, скрипнув, отворилась, потом, придерживаемая жирной волосатой рукой, — вторая. В зале появился низенький, под стать визитеру, полный носатый человек в халате, распахнутом на поросшей темными завитками груди. Густая шевелюра черных, поблескивавших так, словно они намазаны маслом, волос, тщательно приглажена.

Гость встрепенулся, нервным движением достал из кармана коробку папирос, сунул одну в рот, чиркнул тут же оказавшейся в руке спичкой, закурил.

Грек, — это был он, — подошел к креслу за столом. Молча уселся.

— Здесь Эрика. У нее — новости… — чувствуя, что визитер не собирается начинать разговор первым, произнес он. — Эрика, войди! — крикнул грек. Хлопнул в ладоши.

Тут же из-за двери, как будто все время стояла за ней, появилась высокая и худая Эрика.

Оказавшись на равном расстоянии от гостя и от стола, за которым восседал грек, девушка в нерешительности остановилась. Посмотрела на хозяина квартиры.

Грек поднял руки и жестами поманил гостя, Эрику подойти поближе. Девушка тут же шагнула к столу, уселась на стул у его торца. Человечек нехотя встал с диванчика. Сел за зеленое сукно напротив грека.

— Олексе удалось растормошить Барона, — заговорила Эрика. — Она внушила ему мысль, что я хочу срочно его видеть… Получилось не сразу, зато в конце его состояние стало ничуть не лучше прежнего. Он сошел с яхты на берег. Дальше за ним не следили.

— А если он просто обманул ее? — Человечек внимательно следил за реакцией Эрики. — Сам сейчас сидит где-нибудь…