Джеймс Реннер - Затворник с Примроуз-лейн

– Эти голоса приказывают вам причинить себе зло? Причинить зло другим?

Тут Дэвид скорчился и, судорожно всхлипнув, заплакал.

– Да. Внутри меня что-то есть. Я чувствую, как оно вгрызается в меня.

Доктор Поподопович выпрямилась и написала что-то на зеленом бланке.

– Дэвид, – голос у нее был спокойный, дружеский, в нем слышалась теплота, – возможно, у вас посттравматическое стрессовое расстройство, которое развилось на почве этих ужасающих историй. В каком-то смысле вы заново проживаете эти трагедии. Я видела такое раньше у журналистов, которые освещали войну в Ираке. Дэвид, вы проведете ночь в Гленнс – это центр психического здоровья в нескольких милях отсюда. Когда кто-то говорит мне, что намеревается причинить себе вред, я должна это сделать, поймите. Но обещаю вам, все, что вы рассказали мне и расскажете в будущем, останется в строжайшем секрете. Понимаете, почему я должна это сделать?

– Да.

– Тот факт, что вы разыскали меня, говорит, что вы сильнее, чем сами думаете. Мы вас вытянем. И первые шаги сделаем прямо сейчас.

Он уставился в пол.

– Посмотрите на меня, Дэвид. Мы вас вылечим. Дэвид, посмотрите…

– …На меня, – сказала Элизабет, когда они возвращались в зал суда. – Просто смотри на меня, если они начнут на тебя нападать, о’кей?

Он кивнул и пошел на место свидетеля. Вошли присяжные, затем судья Сигел, и все встали.

– Садитесь, – сказал судья.

Сайненбергер молнией вскочил с места. И нанес удар ниже пояса.

– Мистер Нефф, – спросил он. – Вы сумасшедший?

– Возражаю! – закричал Руссо.

Сайненбергер отмахнулся.

– Уточню вопрос. Мистер Нефф, имеются ли у вас какие-либо психические отклонения?

– У меня посттравматическое стрессовое расстройство, но это не психическое отклонение, – сказал Дэвид.

В комнате на девятом этаже этого самого здания его точно так же пытал Руссо, и он знал, как отвечать. Это было тренировкой перед боем – но, сколько ни молоти по груше, трудно не отшатнуться, когда на ринге тебя ударит живой противник.

– Но вы при этом принимаете лекарство, правильно?

– Правильно.

– Если это не болезнь, зачем вам нужно лекарство?

– Ну, мистер Сайненбергер, это все равно что быть алкоголиком, – сказал Дэвид. – Многие алкоголики могут вести нормальный образ жизни и продуктивно работать, пока работает печень. Что касается меня, я всегда сдаю свои статьи вовремя, несмотря на то что чувствую некоторый внутренний дискомфорт.

– Как с печенью алкоголика, только это происходит с вашим мозгом, не так ли?

Дэвид чуть поежился.

– В общем, да.

– Вы слышите голоса. Слышите тех, кого на самом деле рядом нет.

– Да.

– Возможно, и видите тех, кого нет рядом?

Он вспомнил ту ужасную ночь, бродягу с ножом под окном их спальни, кривого на один глаз. Но Сайненбергер никак не мог знать об этом. Это похоронено в записях его психиатра, недоступных суду.

– Нет, – сказал он. – Не думаю.

– Я говорю о Гэри Гонзе. Вашем секретном источнике информации, которую вы использовали в своей книге. Гэри Гонзе – не существующий в действительности человек, ведь так?

– К несчастью, – сказал Дэвид, – Гэри Гонзе абсолютно реален.

Они возвращались в Огайо на машине Кэти, в десятилетнем «сатурне», заваленном дисками и винилом с группами, о которых Дэвид слыхом не слыхивал: Salt Zombies, The Decemberists, Neutral Milk Hotel.

Машину, взятую напрокат, он вернул в отделение фирмы при университете и оплатил расходы на ее доставку обратно в Акрон. Дуриком полученное богатство дает не так много бонусов, давно понял Дэвид, но жизнь однозначно становится комфортнее. Почему-то в машине Кэти, на пассажирском сиденье, Дэвид чувствовал себя ближе к ней, чем в те семь раз, когда они занимались сексом в Беллефонте. Сидеть на пассажирском сиденье в машине женщины – вот что такое настоящая близость.

На светофоре возле университета она наклонилась и лизнула его губы. У него так закружилась голова, что он чуть не потерял сознание.

– Что теперь? – спросила она, выезжая на шоссе I-80 Восток.

– Мы можем доехать по этой дороге прямо до дома.

– Я хочу сказать, что дальше? Что ты дальше будешь делать?

– О!

Он посмотрел в окно, на проносящееся мимо предгорье Аппалачей – золотисто-зеленое пятно, картина импрессиониста.

– Что ж, – сказал он, – делать особенно нечего. Мне, знаешь ли, надо только найти более подходящего подозреваемого в попытке убийства Старика с Примроуз-лейн, чтобы меня не засудили. Для чего мне придется каким-то образом вычислить, кто этот парень, Арбогаст. Единственный человек, у кого, как мы можем предположить, был мотив для убийства, если память тебе не изменяет – а память изменяет нам всем, – так вот, это тот самый парень, что подошел к тебе у магазина игрушек в Ковентри. И его перехватил Старик с Примроуз-лейн. По логике, этот парень и есть Арбогаст. Но в нашем деле логика отдыхает. Вы с детективом Сэкеттом считаете, что ты как-то связана с похищением моей свояченицы, Элейн, и что человек, который пытался похитить тебя, возможно, и есть тот, кто схватил Элейн и пытался увезти Элизабет, но ему помешали… Кто? Опять Старик с Примроуз-лейн? Еще я хотел бы знать, почему отпечатки пальцев моей жены оказались на его кровати. И еще у Таннера занятия по плаванию в среду. Вот, пожалуй, и все.

– Ты все еще думаешь, что разгадка проста и изящна?

– Она всегда проста и изящна, – сказал Дэвид.

– Для начала у нас, по крайней мере, есть фамилия.

– Какая?

– Макгаффин, – сказала она. – Тот старик сказал, что парня, для которого он делал документы, звали Макгаффин.

Дэвид засмеялся.

– Это тоже не настоящее имя, – сказал он.

– Почем ты знаешь?

– Есть такой дешевый прием у сценаристов. Так и называется – макгаффин. Это такая штука, за которой все охотятся – в приключенческих фильмах, в детективах, в триллерах. Вокруг этой штуки вращается весь сюжет, но сам по себе макгаффин большого значения не имеет. Как статуэтка мальтийского сокола или ковчег Завета из «Индианы Джонса». Или то, что было в чемодане Марселласа Уоллеса в «Криминальном чтиве».

– Значит, нет никаких зацепок для установления личности Старика с Примроуз-лейн?

– На самом деле ключ к разгадке находится в Акроне. В его доме.

К востоку от Питтсбурга они припарковались на стоянке отдыха, где к услугам уставших автомобилистов были игровые автоматы и вредная для здоровья пища. Им нужно было поесть и позвонить домой.

– Папа! – завопил Таннер. – Я покрасил Шэдоу в зеленый цвет!

Шэдоу звали их кота.

– Всего, целиком?

– Нет, немножко. Я нечаянно. Это был принциндент. У него теперь зеленое пятно.

– Хорошо.

– Ты приедешь домой?