Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

Мне предложили пять сотен фунтов за то, чтобы я обнаружил уважаемого герра и благополучно высадил его в Альхесирасе, что я и сделал два часа назад. Я заключил этот контракт и честно исполнил его, ибо придерживаюсь нерушимого принципа, требующего всегда исполнять любое заключенное мной деловое соглашение. Как я только что сказал, он сошел на берег два часа назад в Альхесирасе, и я честно заработал собственные комиссионные.

Другое дело – планы. Если вдаваться в подробности, в данный момент содержащий их пакет оправлен зарегистрированной посылкой вместе с моими благими пожеланиями губернатору Тулона. Так что обменяемся рукопожатиями, мой дорогой лейтенант, и, если Вам угодно, воспользуйтесь прекрасной идиомой: «Я съел герра Фромаха со сливочным маслом». Мы, англичане, не особенно увлекаемся маслом, нам достаточно простого подсушенного тоста.

Жму Вашу руку, старина.

Пароход «Эдрик», 17 января

Я вернулся на пассажирскую линию и, должно быть, поступил глупо; однако на корабле обнаружилась некая молодая леди, сумевшая обвести меня вокруг пальца так, как я не посчитал бы возможным еще несколько дней назад, когда мы оставили Саутгемптон.

Она сидит возле меня во главе стола, и мы с ней как-то привязались друг к другу. Более того, она понравилась мне настолько, что я даже нарушил собственное правило: не позволять пассажирам подниматься на нижний мостик, ибо она уже несколько раз побывала там вместе со мной, и я уже чувствую себя ослом, так как мои офицеры, несомненно, прохаживаются между собой на мой счет. Капитан корабля должен оставлять свои симпатии к дамам на берегу, если хочет, чтобы на борту все было гладко.

Это изящная и невысокая женщина; красивые руки и ноги дополняет шапка каштановых волос. С вида ей года двадцать два, не более, однако собственный опыт позволяет мне заключить, что ей скорее лет тридцать: слишком уж она умна для двадцатидвухлетней особы. Знает, когда надо промолчать, a двадцатидвухлетние дамы слишком болтливы, слишком всезнающи, можно сказать, слишком ученые.

– Капитан Голт, – сказала она мне нынешним утром, после того как мы часа два прогуливались по нижнему мостику. – Что такое находится в этом маленьком домике, куда вы всегда уходите?

– Это моя штурманская рубка, мисс Малбри, – ответил я. – Там я проделываю большую часть своей навигационной работы.

– А нельзя ли мне побывать в ней и посмотреть? – спросила она в своей обычной милой манере. Немного помедлила, а потом, с некоторым стеснением, проговорила: – Я хочу кое о чем переговорить с вами, капитан Голт. Я просто должна найти такое место, где это можно сделать.

– Что ж, – ответил я, – буду искренне рад, если мне удастся хоть чем-нибудь помочь. Так что давайте зайдем в мое рабочее логово и поговорим так, как вам будет угодно.

Надо думать, это доказывает, что она способна водить меня вокруг пальца в большей степени, чем это полезно мне, ибо за годы плаваний я составил себе строгое правило: видеть в штурманской рубке свою личную собственность и пользоваться ею строго для корабельных нужд. Во всяком случае должен сказать, что я всегда хотя бы пытался этого добиться. И тут вот тебе и на! Так случается даже с лучшими из нас, когда в фантазии наши прокрадывается девица. Они делают нас слабыми, рядом с ними мы превращаемся в котят, окруживших блюдечко с молоком. Как говаривал мой старый инженер Макгелт: «Смешно сказать, но после того, как женщина заставила меня пожелать покрепче обнять ее, я не могу сказать ей “нет”». И в этой фразе, как в ореховой скорлупке, умещается вся философия веков! Во всяком случае, часть ее.

Теперь посмотрим, как развивалась дальше эта история.

Едва мы успели войти в штурманскую рубку, как мисс Малбри попросила меня закрыть дверь, а потом сказала:

– Пожалуйста, отвернитесь от меня на минуточку, капитан! Ладно? Надолго я вас не задержу.

Потом, почти сразу, она сказала мне повернуться к ней, и, сделав это, я увидел, как правой рукой она разглаживает юбку, а левой протягивает мне нечто, оказавшееся удивительно крепко скроенной подвязкой.

– Возьмите ее, капитан, – сказала мисс Малбри, посмотрев на меня и несколько порозовев. – Я намереваюсь просить вас оказать мне очень большую любезность. Посмотрите! Пощупайте. Чувствуете ли вы вырезанные кармашки, и в них – твердые камешки?.. Конечно, капитан, вы знаете, что это такое.

– Да, – ответил я с некоторой печалью. – Я знаю, что это такое, мисс Малбри. Это подвязка курьерши, занимающейся перевозкой драгоценностей. Очень жаль. Мне не хочется думать, что такая женщина, как вы, занимается подобным делом…

Она остановила меня движением руки.

– Послушайте! – сказала она. – Послушайте меня, капитан Голт. Это будет моя последняя поездка со стекляшками. Я решила уйти из дела, пока все благополучно. И я никогда не побеспокоила бы вас, но на корабле находится один из агентов таможни, он заметил меня, и теперь меня поймают… Ох, я не знаю, что теперь делать, если только вы не поможете мне, капитан Голт. Вы умеете провозить товар незамеченным. Вас ни разу не поймали: я не раз слышала о вас, о том, что таможня так и не сумела ни разу взять вас с товаром на руках. Не возьметесь ли вы… не возьметесь вы один единственный раз избавить меня от таможни, пронести для меня эти камни? И я обещаю вам, что это будет в последний раз, что я больше не буду перевозить товар. Я достаточно заработала на тихую и спокойную жизнь и теперь решила начать ее заново. Вы поможете мне, капитан Голт? Ну обещайте же?

Ну что еще мне оставалось делать? Я обещал и теперь обязан волей-неволей провезти через таможню товар милой молодой леди, которой даже в голову не приходит, что могу засыпаться и я сам, что меня могут оштрафовать, а может быть, и посадить. Но как раз попасться я совершенно не собираюсь, только пока не знаю, как это сделать!

– А где вы спрячете эти камни, капитан? Мне можно верить, – сказала она.

– Я никогда и никому не показываю свои любимые ухоронки, – ответил я. – Видите ли, моя дорогая юная леди, если хочешь сохранить что-то в секрете, никому об этом не рассказывай, таково мое правило. Если бы я кому-нибудь рассказал, где прячу кое-какие пустяки, которые иногда привожу в Нью-Йорк без обложения пошлиной, думаю, неприятности скоро не обошли бы меня стороной.

– Но я же из тех, кому можно доверять, капитан Голт, разве не так? – заверила она меня. – И умею хранить секреты. Иначе я просто не сумела бы надувать Казначейство Нью-Йорка. Меня ни разу не поймали, и подозрение на меня пало чисто случайно. Но теперь мне все равно. Я устала, я хочу бросить это занятие самым искренним и настоящим образом, сделаться законопослушной и оставить бродячую жизнь. А теперь будьте хорошим мальчиком и позвольте мне – единственной во всем мире – увидеть вашу знаменитую ухоронку, в существовании которой уверены все таможенники и которую никто из них так и не сумел обнаружить… Действуйте, капитан.