Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

Эти слова заставили меня промолчать.

– Не обращай внимания, – посоветовал я ему. – Дело в том, что у меня есть особая причина доверять этой маленькой леди.

– А как же! – проговорил он, поднимаясь на ноги. – Эта особая причина мне прекрасно известна, Голт. Все мы чувствуем себя подобным образом, когда увлечемся какой-нибудь женщиной. Но хуже всего то, что они обыкновенно слишком брутальны и не могут заставить себя не воспользоваться нашими слабостями и увлечениями в собственных интересах! Ха-ха, дружище! Приятно обращать твои едкие фразы против тебя самого!

И с этими словами он отправился восвояси, забрав с собой эту чертову вырезку. И все же я был ему горячо благодарен; однако решил, что свидетельства еще слишком недостаточны, чтобы осуждать мою изящную леди, обладательницу таких смеющихся глаз. O, Господи, неужели я увлекся и получил по заслугам?!

19 января

– Разве вам не нравится мой песик, капитан Голт? – спросила меня мисс Алисия Малбри сегодня днем.

– Ну, я бы сказал, мисс Малбри, что каждый объект можно воспринимать в различных ракурсах.

– Вы увиливаете от ответа, капитан, и это мне не нравится! – сказала она. – Неужели вам не нравится мой Тобик? Говорите честно.

– Хорошо, мисс Малбри, – ответил я. – Если вам так уж нужен честный ответ, я не люблю вашего Тоби и всех комнатных собачонок, как таковых. На мой взгляд собака – не подходящий предмет для женских объятий. Женщина, целующая и тискающая собаку, как мне кажется, роняет свое достоинство, иначе она уклонялась бы от физического соприкосновения с подобным чахлым созданием, в котором нет никакой пользы, в отличие от коровы, и отваги не больше, чем в обыкновенной крысе!

– Капитан Голт, – огрызнулась она, – вы позволяете себе забываться. Позвольте мне сказать вам, что собака нисколько не хуже человека!

– О вкусах не спорят, мисс Малбри, – возразил я с легкой улыбкой. – Мы, мужчины, не целуемся и не обнимаемся с нашими псами. На наш взгляд женщина – более подходящий и приятный объект для поцелуя.

– С этим я согласилась бы! – перебила она меня. – Но не хотите ли вы этим сказать, что ставите женщину наравне с собакой, капитан Голт?

– Именно это я и отказался делать, – проговорил я. – Видите ли, милая леди, вы начали с того, что спросили меня о том, люблю ли я карликовых собачонок… о чем-то в том роде, и теперь, потому что я ставлю их ниже женщин, вы ругаете меня так, как будто я сказал нечто противоположное! O, женщина, женщина! В часы нашего досуга! Но, моя прекрасная леди, если бы вместо того, чтобы спрашивать меня о том, нравится ли мне ваша собачка, вы спросили меня о том, как я отношусь к вам, тогда я не знал бы счета комплиментам. Среди всех изящных леди… – я умолк, подбирая слова для дальнейшего описания, так чтобы ничем ее не задеть.

– Так-так, капитан Голт? – поторопила меня она.

Я посмотрел на свою собеседницу. На лице ее не было ни малейшего признака гнева, скорее, на нем читалось ожидание – едва не показавшееся мне победоносным.

– Ну же? – сказала она, едва выдохнув эти слова.

Я посмотрел в эти глаза, и вдруг понял, что мне позволено заглянуть в самую их глубину, а женщина открывается таким образом, лишь когда любит или завлекает в свои сети.

Флиртует она со мной, или я действительно ей небезразличен? Я немедленно предпринял проверку: обнял ее и поцеловал прямо в губы.

Она только охнула, а минуту спустя проговорила, восстанавливая дыхание:

– Так и знала, что вы не сумеете дольше устоять против меня!

И снова расхохоталась, так очаровательно и так мило.

– А теперь на мгновение зажмурьте глаза, мой дорогой капитан, и вы увидите, какой дар принесет вам любовь! – прошептала она, прикрывая мои глаза своими маленькими ладошками.

Зашелестели юбки, зазвенели бубенцы на ошейнике Тоби, затем прозвучал изящный и колкий смешок:

– На сегодня с вас довольно, капитан Голт.

И, открыв глаза, я увидел затворяющуюся дверь.

20 января, Нью-Йорк

Сегодня утром, после того как я поговорил с офицером таможни, ко мне в каюту зашел мой старший офицер. Мою каюту уже обыскали, и я задекларировал все то, что считал нужным.

– Не знаю, насколько это касается вас, сэр, – проговорил он, – но, на мой взгляд, может заинтересовать. Ветер вырвал эту бумажку из рук одного из таможенников, и я наступил на нее, пока они озирались по сторонам, пытаясь выяснить, куда она улетела. Я подумал, что ее следует немедленно показать вам.

– Она действительно непосредственно относится ко мне, мистер Грэм, – мрачным тоном проговорил я, прочитав мятую бумажонку.

– Ну и коварная чертовка! – услышал я произнесенные им негромко слова; старший помощник тоже догадался, кто мог написать эту записку. Жестокую, короткую и вполне содержательную:

Ищите у капитана в штурманской рубке. Средняя балка. Повернуть седьмой болт по правому борту налево, а потом второй по левому борту – направо. Затем надо взяться за двадцать четвертый болт по правому борту и за двадцать девятый борт по левому борту и потянуть вбок. Часть балки отойдет; над ней в досках палубы устроен тайник. Алмазы находятся там, в подвязке. Запомните, меня не следует упоминать ни в коем случае. Капитан скользкий тип, однако на сей раз, как мне кажется, он крупно попался. № 7. Ф.

– Быть может, сэр, еще есть время вывернуться, – произнес старпом вслух. – Теперь, когда они потеряли эту записку, им придется снова обратиться к ней за инструкциями. Может быть вам стоит сходить в штурманскую рубку и самому достать все, до того как это сделают они. Возможно, у вас еще хватит времени. Выложите чертову хрень на стол, пока они не заставили вас это сделать. Я бы поступил именно так!

Я посмотрел на него. Смею сказать, он, наверно, решил, что я слегка растерялся. Кажется, я покачал головой, ибо ситуация была настолько скверной, насколько мог я заподозрить в своих худших предположениях; однако в этот момент я думал не столько о «ловушке», которую с таким тщанием приготовила мне таможня, сколько о полном крушении моей веры в женщин как таковых.

– Мистер Грэм, – проговорил я, – мужчину можно считать полным и окончательным ослом, если к тридцати годам он не научился не доверять всем женщинам как таковым!

– Да, сэр, – ответил он совершенно серьезным тоном. – Если только женщина, о которой идет речь, не является его матерью.

– Именно так! – согласился я. – Если только она не является его матерью. Однако, черт побери, все они не могут быть нашими матерями. Да, я сейчас поднимусь в свою штурманскую рубку. Нет, не надо идти со мной, мистер Грэм. Сделанное назад уже не воротишь.

«Но какое предательство… Боже мой! Какое хладнокровное и жестокое предательство!»