Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

Я распорядился, чтобы кровать мисс Хисгинс выдвинули на середину комнаты, окружил ее Электрическим Пентаклем, а потом приказал, чтобы в комнате расставили лампы, но при этом – ни при каких обстоятельствах не зажигать свет внутри Пентакля, а также не входить в него и не выходить обратно. Мать несчастной девушки я посадил внутрь Пентакля, поместив при этом ее служанку снаружи, чтобы та могла отнести нам любое известие, и самой миссис Хисгинс не было необходимости покидать защитный круг. Я предложил также, чтобы отец девушки заночевал в комнате, причем – имея при себе надежное оружие.

Оставив спальню, я обнаружил, что Бомонт ожидает за дверью в состоянии самого горестного беспокойства. Я рассказал ему о принятых мерах и объяснил, что мисс Хисгинс может считать, что находится в полной безопасности внутри… скажем так, возведенной мной ограды, и что помимо того, что отец проведет ночь в комнате дочери, я сам стану на страже возле ее двери. Я сказал Бомонту, что хотел бы, чтобы он составил мне компанию, поскольку ясно было – находясь в таком состоянии, молодой человек не сумеет заснуть, а компаньон мне совершенно не помешает. Кроме того, я хотел иметь его под присмотром, поскольку не было никаких сомнений, что ему в некотором отношении угрожает большая опасность, чем девушке. Таким, по крайней мере, было мое мнение, и с тех пор оно не переменилось, в чем вам еще предстоит убедиться.

Я спросил, не станет ли он возражать, если я на ночь нарисую вокруг него Пентакль, и получил согласие. Впрочем, молодой офицер заметил, что он не знает, считать ли ему такой поступок чистым суеверием или же просто усмотреть в нем дурацкую возню, но настроение его переменилось, когда я поведал ему ряд подробностей относительно дела Черной Вуали, в котором погиб молодой Астер. Помните, он тоже назвал эту предосторожность примером глупого суеверия и остался вне Пентакля, бедняга!

Ночь прошла спокойно. Лишь перед самым рассветом мы услышали поступь галопировавшего вокруг дома коня, как и говорил капитан Хисгинс. Престранное, скажу вам, было чувство. После этого какое-то шевеление послышалось и внутри комнаты. Забеспокоившись, я постучал в дверь, и из спальни вышел капитан. Я спросил его, все ли в порядке, на что он ответил утвердительно и тут же поинтересовался, слышал ли я галоп, так что мне стало понятно, что донесшийся снаружи топот не миновал его ушей. Я предложил ему до рассвета оставить дверь спальни чуть приоткрытой, поскольку нечто явно бродило поблизости. Оставив щелочку, он вернулся внутрь комнаты – к своей жене и дочери.

Здесь следует сказать, что меня мучили сомнения в отношении надежности защиты вокруг мисс Хисгинс. Звуки, присущие наваждению, оказались в такой степени материальными, что я готов был уже уподобить настоящее дело делу Харфордов, в котором внутри Пентакля материализовалась детская рука, принявшаяся стучать по полу. Жуткая была история, как вы все прекрасно помните. Тем не менее, до утра ничего более не произошло, и после того, как день полностью обрел силу, мы отправились по постелям.

Бомонт постучал ко мне около полудня, я спустился и совместил завтрак с ланчем. Мисс Хисгинс также находилась внизу, причем – в прекрасном расположении духа, если учитывать все обстоятельства. Она сказала, что, благодаря моему присутствию, впервые ощутила себя в безопасности за все последние дни. Она сообщила мне также, что из Лондона приезжает ее кузен Гарри Парскет, и она уверена, что он сделает все возможное, чтобы помочь нам прогнать привидение. После этого они с Бомонтом отправилась в парк, чтобы немного погулять вдвоем.

Я тоже покинул дом и обошел его кругом, однако никаких следов копыт не обнаружилось, и остаток дня я потратил на обследование особняка, также закончившееся безрезультатно.

Завершив исследования до темноты, я отправился в свою комнату, чтобы переодеться к обеду, а в тот момент, когда вновь сошел вниз, как раз прибыл кузен Мэри. Он оказался одним из самых приятных людей, каких мне доводилось встречать. Наделенный огромной отвагой, он относился к той разновидности мужчин, на помощь которых мне бы хотелось рассчитывать в столь трудном деле, как это. Я видел, что более всего его озадачивала наша вера в реальность наваждения, и успел даже почувствовать желание, чтобы что-нибудь произошло – просто для того, чтобы он поверил в подлинность всей истории. Так и случилось – в порядке отмщения.

Бомонт и мисс Хисгинс отправились пройтись перед сумерками, а капитан Хисгинс попросил меня зайти в кабинет для небольшого разговора, пока Парскет пошел со своими вещами наверх, потому что приехал без слуги.

Разговор с капитаном затянулся надолго, и я отметил, что наваждение явным образом связано не с домом, а с самой девушкой, и что чем скорее состоится брак, тем лучше, поскольку Бомонт получит право постоянно находиться при ней… более того, явления могут прекратиться после того, как брак будет осуществлен.

Старый джентльмен кивнул в знак согласия, выслушав первую часть моего заключения, а потом напомнил, что троих страдавших от наваждения девиц отправили подальше от дома, где они и встретили смерть. И тут наша беседа оказалась прервана самым пугающим образом: в комнату влетел необычайно побледневший старик-дворецкий.

– Мисс Мэри, сэр! Мисс Мэри, сэр! – выдохнул он. – Она кричит… в парке, сэр! А люди говорят, что они слышат коня…

Капитан немедленно бросился к стойке с оружием, схватил свою старую шпагу и выбежал, на ходу доставая ее из ножен. Также вылетев вон из комнаты, я промчался наверх по лестнице, схватил фотоаппарат со вспышкой и тяжелый револьвер, крикнул у двери Парскету: «Конь!» и помчался по лестнице к входной двери.

Снаружи в сумерках раздавались далекие крики, от группы редких деревьев доносились звуки выстрелов. И тут, по левую руку от меня, из тьмы донеслось истинно адское заливчатое ржание. Мгновенно повернувшись на месте, я нажал на вспышку. Полыхнувший свет явил мне росшее неподалеку большое дерево, листья которого подрагивали под ночным ветерком. Ничего больше мне не удалось разглядеть, а потом тьма, в десять раз гуще прежней, навалилась на меня, и я услышал, как откуда-то из-за спины Парскет спрашивает, не видел ли я чего. В следующее же мгновение он оказался рядом, и в его обществе я почувствовал себя спокойнее, поскольку некая невидимая тварь находилась возле нас, а яркая вспышка на мгновение лишила меня зрения.

– Что это было? Что это было? – твердил он взволнованным голосом. А я все вглядывался во тьму и механически отвечал: «Не знаю. Не знаю».

Впереди снова послышались крики, прогремел выстрел. Мы побежали на звук, крича, чтобы в нас не стреляли – в темноте и панике с подобной опасностью следует считаться в первую очередь. Двое егерей пробежали вперед по подъездной дорожке с фонарями и ружьями; сразу же после этого нестройный рядок фонарей направился к нам от дома: это вышли на помощь несколько слуг. Они догнали нас, уже когда мы оказались рядом с Бомонтом, который стоял над мисс Хисгинс, зажав в руке револьвер. Тут я увидел его лицо, на котором через весь лоб протянулась длинная рана. Стоявший возле него капитан то и дело пробовал шпагой воздух вокруг себя и вглядывался во тьму; чуть позади него находился старый дворецкий, державший в руках боевой топор, взятый в зале с одной из стоек с оружием. Тем не менее, ничего неожиданного нам заметить не удалось.