Уильям Ходжсон - Карнакки – охотник за привидениями (сборник) [litres]

К счастью, мы на корабле располагаем такой роскошью, как динамо-машина, и поэтому я мог во всякий удобный момент включить свет в каюте с помощью удобного выключателя, располагавшегося как раз под моей рукой, когда я лежал в койке. Цепочку выдутых скорлупок я подвесил на штырь выключателя.

Убедившись в том, что все находится в рабочем состоянии, я достал из сейфа револьвер и засунул его под подушку – как удобный аргумент на случай возможной неприятной ситуации. А затем улегся и быстро заснул. Влажная губка заступила на ночную вахту.

Проснулся я моментально, ощутив невозможное, холодное прикосновение к собственной физиономии. Немедленно протянув руку вверх, я коснулся пальцами губки и все вспомнил.

Более не шевелясь, я посмотрел на дверь и в неярком, доносящемся из салона свете заметил, что дверь медленно и аккуратно закрывается. Затворилась она без звука, в каюте стало совсем темно, a потом я как бы ощутил прикосновение к полу босых ног и понял, что в моей каюте находится некто, на цыпочках, бесшумно продвигающийся к моей койке.

Очень осторожно я дотянулся левой рукой во тьме до выключателя, снял с него цепочку пустых яичных скорлупок и переложил их в правую руку. А потом снова опустил левую руку на выключатель и стал ждать.

Наконец я ощутил чье-то прикосновение. Неизвестная рука осторожно провела по моей груди в сторону поясницы. Там она остановилась и с бесконечной аккуратностью принялась расстегивать пряжку моего денежного пояса, каковой, учитывая общее настроение человечества, среди которого мне приходится вращаться, я рекомендую держать поближе к телу.

Я выжидал, молча. Видимо, мой ночной гость не имел намерения воткнуть мне между ребрами такой абсолютно неуместный там предмет, как нож, и посему я решил, что благоразумнее подчиниться любопытству. Очевидно, что находившаяся в моей каюте личность полагала, что я сплю в обнимку с шестьюдесятью тысячами долларов на поясе. Одна мысль об этом развеселила меня.

Должно быть четверть часа я лежал абсолютно без сна, желая наконец узнать, каким образом эта орудующая в темноте личность вытащит пояс из-под меня, когда расстегнет все пряжки. На поясе их всего три, и я следил за тем, как таинственный персонаж расстегивал их.

Наконец, высвободился последний ремешок, и мне уже во многих отношениях до щекотки хотелось узнать, каким образом меня заставят повернуться, чтобы высвободить из-под себя пояс; однако этот адский молчальник протянул руку к моим ногам и начал щекотать пятку моей левой ноги. Закусив губу, чтобы не расхохотаться, я понял, что этот тип свое дело знает, так как я инстинктивно откатился от него.

Наверно этот план прекрасно срабатывает, когда вор обрабатывает спящего, однако я не спал и уже не имел более сил удержаться от хохота.

Закатившись заливистым смехом, я одновременно включил свет и сел на кровати, протягивая ниточку с выдутыми скорлупками Пелтеру, моему стюарду!

Да, конечно, это был Пелтер, сперва буквально примерзший к месту. Потом он попятился, задрожав всем телом, глаза его смотрели на меня, лицо побелело как мел, тело заходило из стороны в сторону в муке полной и ужасающей неожиданности. Сидя в койке я буквально задыхался от смеха, протягивая ему ниточку со скорлупками – жемчужины, не делавшие секрета из своего существования!

– Ну, уморил, Пелтер, – проговорил я, еще корчась, – бери их, они твои, поздравляю. Я как раз ожидал, что ты заглянешь на огонек. – И я протянул ему это блистательное ожерелье, но тело моего стюарда само собой все сильней и сильней гнулось в сторону, покоряясь слепому инстинкту, требовавшему бежать.

Наконец, разум вернулся к нему, он единым движением добрался до двери, распахнул ее настежь, выскочил из кабины и захлопнул за собой дверь.

Проснувшись, я обнаружил, что лишился Пелтера!

В известном смысле положение мое остается серьезным. Меня обыскивают всякий раз, когда я схожу на берег, и обыски оказываются почти такими же суровыми, как в первый раз. Итак, этот монсеньор Джонни из Казначейства всякий раз все глубже и глубже погружает в меня свой кинжал. В любом случае, если бы жемчужины были на мне, таможенники, как пить дать, застукали бы меня. До сих пор я старался сдерживать свой темперамент, однако обращение подобного рода, как ни верти, действует на нервы; и я бы сказал, что уже не столько деньги заставляли меня стремиться протащить на берег жемчуга, сколько желание насолить этому маленькому смешному шуту из Казначейства. Могу предположить, что я уже начал сниться ему по ночам. Он лично несколько раз посещал контору и руководил операцией, что, насколько я могу судить, до предела раздражало Макаллистера. Итак, мне остается только улыбаться!

5 июля, вечер

Сойдя сегодня на берег, я прихватил с собой шесть пустых скорлупок, поскольку Маку, как мне было понятно, интересно будет узнать последствия его предупреждения приглядывать за Пелтером.

– Вот, принес вам шесть жемчужин, – объявил я, как только меня провели во внутреннюю комнату, после чего извлек на свет божий ниточку с яичным скорлупками, и поднял их повыше, так чтобы Мак и двое его офицеров могли прочитать надпись на них. Все немедленно рассмеялись, однако смех перешел в регот, когда я рассказал им, каким образом обошелся со стюардом. Тем не менее, при сей этой веселой и дружественной обстановке, они обыскали меня с прежней безжалостностью. Я уже собирался покинуть офис после традиционного выступления в раздетом состоянии, но тут в него явился маленький представитель Казначейства.

Глянув на Макаллистера, я подмигнул ему, а затем повернулся к дверям.

– Доброго вам утра, сэр, – обратился я к невысокому человечку, застывшему в дверях, обжигая меня яростным взором. – Вы оказались пророком. Ваши люди обнаружили на мне шесть жемчужин небывалой величины.

– Что?! – вскричал тот, и услышал звуки, с которыми его мужественные подчиненные пытались справиться с неуместным смехом.

– Где эти жемчужины, мистер Макаллистер? – вскричал высокий чин. – Так и знал, что мы поймаем негодяя, если будем обыскивать его каждый раз, когда он будет сходить на берег. Покажите их мне… А вы арестованы! – последняя сентенция предназначалась мне. – Вы взяли все шесть, мистер Макаллистер? Немедленно покажите их мне.

– Вот они, сэр, – проговорил я. – Не сказать, чтобы очень дорого стоили, но размер и восхитительную форму отрицать невозможно! – И достав все шесть скорлупок, я протянул их чинуше, чтобы тот мог насладиться превосходной черной надписью на каждом пустом яйце.

– Позвольте мне! – сказал я, делая шаг к нему. Но как только я вознамерился возложить это ожерелье на его пожилую шею, он потерял контроль над собой, и даже как будто замахнулся, чтобы ударить меня.