Роберт Блох - Странные Эоны

Вот отчеты из консульства, — говорил Хейзингер. — свидетельские показания капитана и нескольких членов его команды. Их, каждого по отдельности, допрашивала полиция и французские правительственные чиновники, и их рассказы совпадали во всех деталях! — Хейзингер пододвинул к ней ксерокопии документов. — Если вы хотите познакомиться с ними…

Кей помотала головой. — Я верю вам на слово. Но напиться пьяным и свалиться за борт с корабля в самом центре Южного Тихого океана — это весьма непохоже на Альберта. А там уверены, что опознание правильное?

Абсолютно, — Хейзингер затушил окурок сигары в пепельнице к большому облегчению Кей. — Они прослеживали его передвижения все время, начиная с момента, когда он купил здесь авиабилет.

Кей покачала головой, затем отбросила назад светлые локоны неловким движением растопыренных пальцев. — И все-таки, это не похоже на то, что входило в его привычки. Пуститься в путешествие незнамо куда. Я не могу представить себе Альберта, действующего импульсивно.

Хейзингер пожал плечами. — Честно говоря, я тоже. Ваш бывший муж всегда поражал меня своей методичностью.

Значит, должна была быть какая-то причина…

И я в этом уверен, — Хейзингер кивнул. — Но все дело в том, что мы никогда не узнаем, какова была эта причина. Он ничего не говорил мне перед отъездом. Единственное, что я могу вам сказать, так это то, что он пришел ко мне и объявил об отъезде сразу же после землетрясения. Он распорядился снять двадцать тысяч долларов в дорожных чеках и попросил банк помочь ему, чтобы не было обычных бюрократических проволочек, связанных с продлением паспорта. Мы также помогли ему найти фирму по управлению имуществом, которая следила бы за тем, чтобы все было в порядке с его домом, пока его не будет. Он заплатил им аванс за первый месяц и не сказал, задержится ли он дольше, поэтому мы решили, что он намеревался вернуться в течение этого времени. Вот и все, что я мог узнать.

Кей нахмурилась. — Но почему он выбрал именно Таити? И что он делал на этом японском судне в сотнях миль от земли? Он не был рыбаком. Алкашом он тоже не был. Последний раз, когда я видела его, мы сидели за ланчем и обсуждали условия развода, тогда он не выпил ни капли.

Это было почти три года назад, насколько я помню, — сказал Хейзингер. — Люди меняются, — мелкий банковский служащий нерешительно улыбнулся. — Но не полностью, конечно. Вас может утешить тот факт, что ваш бывший супруг не составил нового завещания. Значит, вы наследуете его имущество. Я, как его судебный исполнитель, должен провести немедленную инвентаризацию. Что-то напоминает мне…

Хейзингер открыл верхний правый выдвижной ящик стола и достал из бумажного конверта связку ключей.

Вот и они. Это дубликаты ключей от дома, от парадной двери и черного хода плюс еще от гаража. Полагаю, вам, вероятно, захочется посмотреть.

Спасибо, — Кей положила ключи в сумочку.

Я должен попросить вас не передвигать и не убирать ничего, не посоветовавшись со мной.

Конечно, — Кей отодвинула стул и поднялась.

Есть еще что-нибудь, что мне следует знать?

Нет, не сейчас. Я, естественно, хранил ключи в депозитном ящике сейфа. По всей видимости, у него не было страховки.

Вероятно, он оставил страховые полисы, после того как развод состоялся, — Кей вздохнула. — Не было смысла хранить их больше, не правда ли?

Поначалу, как только Кей заговорила, она почувствовала нахлынувшую волну сентиментальности, хотя она не могла понять ее причины… Печаль из-за того, что Альберт мертв? Если говорить честно, то она не в состоянии была испытывать столь сильное переживание, как горе. Возможно, печаль это несколько ближе к истине, печаль о человеке, который умер так далеко и в полном одиночестве. Но ведь Альберт Кейн всегда был в отдалении и в одиночестве, даже когда они были еще женаты. А раз она печалится о нем, раз она понимает это, то возможно, что он еще жив. Черт побери, теперь она стала реагировать эмоционально — это же грех! Если грехом являются эмоции. Нет, у нее не было никаких оснований себя в чем-то винить; бывший муж или нет, она никогда толком не знала Альберта; она не могла скорбеть ни о том, каким он был, ни о том, каким он мог бы быть.

Тут Кей опомнилась и поняла, что Хейзингер все еще продолжает с ней говорить.

…как только инвентаризация закончится, я должен буду обратиться к адвокату, чтобы тот подписал необходимые бумаги и сделал заверенную копию завещания. Мы с вами будем на связи.

Спасибо вам за все, что вы делаете.

Не беспокойтесь, — Хейзингер поднялся и проводил Кей до входной офисной двери. — Мы здесь для того, чтобы быть вам полезными.

Его тонкие губы изобразили подобие улыбки; Кей обнаружила, что переводит эту улыбку в сумму гонорара, кивнула и вышла в коридор.

Пять процентов улыбки за пять процентов имения. Вполне честно, подумала она. У нее пока что остается девяносто пять процентов от всего, включая ответственность за то, чтобы выяснить — что же на самом деле могло случиться.

Но ведь она не несет никакой ответственности, напомнила Кей самой себе. Развод положил конец всему этому; у нее есть бумаги, официальные документы, которые все подтверждают. Если, конечно, официальные документы что-нибудь в состоянии подтвердить. Черт возьми, почему она чувствует себя такой виноватой?

Лучше всего было бы взять да и попросту уйти в сторону от всего этого дела. Пускай исполнитель, адвокат и люди из налоговой службы проводят инвентаризацию и урегулирование, затем возьмут ее девяносто пять процентов и радуются. Она не любила Альберта, как и он не любил ее. Но даже если бы их отношения были самыми бурными после Ромео и Джульетты, Антония и Клеопатры или Сонни и Шер, это сейчас не играет никакой роли. Альберт мертв, она не может вернуть его назад, и если было что-то подозрительное в том, как он умер…

Что-то подозрительное. О Боже, а ведь было!

Выбежав из здания, погрузившись в теплый солнечный свет, она почувствовала озноб, как будто ее объял пронзительный холод.

Кей задрожала и — вспомнила.

Вспомнила маленькую девочку пяти лет от роду, стоящую на берегу реки Колорадо перед поляной для пикника и глядящую, как полицейские тащат какую-то вещь по песку. Крюки оставили свои отметины, но это было не то, что запечатлелось в ее памяти, зарубцевавшись в ней на долгие годы, это были не те следы, что преследовали ее в ночных кошмарах. Разбухшее, мягкое, гладкое и мокрое нечто плюхнулось на берег. Долгое пребывание этого существа под водой лишило его какого-либо сходства с человеческим обликом; раздутая плоть была грязно-серого цвета; руки и ноги превратились в шлепающие плавники, на которых не было пальцев, а только какие-то шаровидные отростки, а вместо лица была отожравшаяся рыбья морда.