Борис Левандовский - Донор для покойника

«Теперь у него такое сердце, новое, придуманное Добрый доктор…» — подтвердил шепотом знакомый голос.

Герман был поражен. Наверное, в этом жутком мире Добрых Врачей были возможны абсолютно все эксперименты над людьми, — это был их Мир.

Врач, осматривавший Германа, раз спросил:

— Как вы чувствуете себя?

Герман встрепенулся, словно вышел из транса. Прозрачная стена снова стала обычной.

Что это было? Мгновенное, но лежащее в субъективном времени бред? Может, у него сильный жар? Сколько прошло времени?

Герман перевел взгляд на врача. Его голос звучал вполне нормально, и выглядел тот без намеков на профессиональное безумие — обычный врач в белом халате, немного похож на Айболита из детской книжки.

Герман выдавил кислую улыбку:

— Неплохо, но могло быть и лучше.

— Готовьте пациента к переливанию крови, — сказал он медсестре, которая заглянула в палату.

В Германа защемило в груди.

— Это обязательно? — он попытался поднять голову с подушки, но боль сковывала движения.

— Лежите, — приказал врач, заметив его попытку подняться, и снова обратился к медсестре: — Выясните по анализам группу и резус-фактор.

— Но я… — снова начал Герман.

— Всего несколько часов назад вы перенесли тяжелую, очень тяжелую операцию. Вам нельзя делать резких движений — успокойтесь! — врач сказал это мягко, но последнее слово — с нажимом.

ОНИ СОБИРАЮТСЯ СДЕЛАТЬ ЕМУ ПЕРЕЛИВАНИЕ!

Германа охватил животный ужас.

«Они уже начинают, Герман, — но не будут торопиться…»

Хорошие Врачи.

Он снова перевел глаза на врача. Почему он остался? Почему не пошел вслед за медсестрой?

«Чтобы проконтролировать тебя, чтобы ты ничего не натворил — чего-то, что не входит в их планы».

На круглом лице врача блуждала странная улыбка: сдержанное предчувствие чего-то, что должно было вскоре произойти.

— Может… — нерешительно подал голос Герман, — можно обойтись без этого?

— Что?.. — врач остановился и удивленно посмотрел на него.

— Наверное, переливание не единственный способ… — Герман лихорадочно соображал, подыскивая хоть какие-то аргументы.

— Знаете что, уважаемый, — врач решительно подошел к его кровати. — Давайте каждый будет заниматься своим делом!

Он был небольшого роста, но сейчас возвышался над Германом, как неумолимый великан.

Собрав всю силу воли, Герман сказал, чеканя каждое слово:

— Я не хочу.

Врач медленно приблизил к нему лицо, его глаза округлились. Герман увидел, что у него больше нет ресниц.

— Мне показалось, или вы действительно что-то сказали? — громко прошептал тот.

«Герман, он начинает злиться! И посмотри же на него внимательно — он ненормальный!..»

— Я…

«Он опасен!..»

— Я не хочу… НЕ ХОЧУ!

— МОЛЧАТЬ! — взревел врач. — Здесь я решаю! Если каждый начнет диктовать мне, что делать а что — нет, хотеть чего-то или не хотеть!.. — его глаза постепенно становились выпуклыми, словно стекла. — Ты мой пациент! Мой больной! Я решаю! Понял?! Ты мой, мой!.. МОЙ!!!

ТЫ НАШ… НАШ… ЗДЕСЬ решает только МЫ!!! ТОЛЬКО МЫ!!!

Герман сделал попытку вновь поднять голову…

… и неожиданно получил сильный удар между глаз!..

Затем холодная и твердая рука врача (которая сейчас вряд ли уже была рыхлой и розовой) с силой вдавила его голову в подушку. Над Германом завис перекошенное от бешенства лицо.

— Хочешь лошадиную дозу наркоза?!!

Он потерял дар речи; низ живота пронзила ужасная боль.

В этот момент двое огромных санитаров в палату вкатили аппарат для переливания крови.

«Это Помощники, это их помощники…»

— Нет Остановитесь!.. — запротестовал Герман с новыми силами и, забыв о боли в животе, попытался оттолкнуть от себя врача, продолжал вдавливать в подушку голову своей твердой холодной клешней.

Он отверг Германа на место и ударил снова.

ВАМ НЕЛЬЗЯ делать резких движений…

— Снимите с него капельницу! — сказал врач помощников.

Чья грубая рука выдернула иглу из вены; Герман вскрикнул.

— Не делайте этого… Я не хочу… — подниматься он уже не решался, но пробовал увернуться.

— БРОСАЙТЕ!..

Помощники крепко держали руки и ноги. Он начал извиваться, но силы покидали его — страх парализовывал, а боль в животе вырос до размеров вселенной.

— Не-е-е… — его голос неожиданно сорвался.

Герман увидел, как рука врача метнулась в правый карман халата и через секунду зависла над ним, сжимая огромный блестящий скальпель, который в следующее мгновение резко опустился вниз к голове Германа, вспоров подушку.

— Ты уже успокоился? В следующий раз я сниму с тебя скальп… — прошипел Добрый Доктор.

Он вплотную приблизил свое лицо к Германов. Его глаза начали быстро меняться — они стали похожи на линзы фотообъектива — выпуклые и безжизненные, мертвые стекла. В их глубине пульсировали, сужаясь и расширяясь, черные зрачки-диафрагмы.

(Щелк!)

— Начинайте! — приказал Помощникам Добрый Доктор; его голос зазвенел длинной эхом, многократно отразившись от стен палаты.

Гигантская игла разорвала вену…

Герман проснулся от собственного крика.

Сквозь шторы пробивалось утренний свет. Герман сел на кровати и взглянул на часы: восемь. Затем вытер ладонью мокрое от пота лоб и пошел в ванную — посмотреть в зеркало, проверить, насколько он изменился за ночь, и умыться холодной водой, чтобы окончательно прогнать ночные кошмары.

Но, выйдя из кровати, Герман увидел много седых волос на подушке, и почувствовал, что тело постарело сильнее, мышцы заметно ослабли и уменьшились в объеме — вирус не спал этой ночью, продолжая разрушать его организм, как червь точит дерево. Как тысячи огромных прожорливых червей.

С мрачными предчувствиями Герман подошел к большому зеркалу.

Первое, что бросалось в глаза, — его рост. Герман стал на пять-семь сантиметров ниже. На лице появилось больше морщин, волосы поредели — местами виднелись проплешины.

В зеркале Герман увидел человека, которому где-то под семьдесят лет.

Но удивило другое — он уже не напоминал неудачно загримированного старого деда под молодого актера.

Старик в зеркале был настоящим…

Несмотря на себя, Герман понял, что его старения зашло не так далеко, как он опасался. Но в то же время было похоже на то, что вирус не собирался останавливаться. Вероятно, завтрашний день он еще увидит, но касалось понедельника…

Он наконец оторвал взгляд от зеркала и открыл кран с холодной водой. Ночной кошмар уже успел витиснитися другими мыслями, и образ Доброго Доктора ощутимо потускнел.

Помня реакцию предварительного контакта кожи с водой, Герман осторожно подставил под струю одну руку и подождал несколько секунд. Но, почувствовав ничего особенного в этот раз, начал привычный утренний ритуал умывания.