Борис Левандовский - Донор для покойника

Название возникло не случайно, поскольку в большинстве своих жертв убийца отрывал головы. Поражала не только жестокость этих преступлений, но и количество — десять человек первой ночи! В многочисленных статьях журналисты подробно описывали детали, догадки, кто был способен на что-то подобное? Эксперты сушили мозги, каким образом этому «кому-то» удалось за ночь завалить город трупами в отдаленных друг от друга местах. Вариантов было множество, но не вызывает сомнений было только то, что все убийства совершил один и тот же человек. Отрыватели, очевидно, обладал способностью появляться и исчезать, «как призрак», не оставляя практически никаких следов: милиция не могла заполучить ни одной зацепки.

В действиях маньяка НЕ ​​наблюдалось четкой системы. В одной газете перемещения отрыватели — благодаря более или менее установленном времени некоторых убийств — сравнивалось с броуновским движением, то есть абсолютным хаосом. В другой читателей «утешали», убеждая, что скоро здесь удастся найти систему.

Высказывались многочисленные догадки о мотивах этих ужасающих преступлений, но чаще всего авторы ничего не объясняли — так и оставалось неразгаданным, почему среди жертв маньяка оказывались люди обоих полов и разных возрастов. Никто не был ограблен или изнасилован…

И, наконец, окончательно сбивало с толку то, что ночной убийца расправляется со своими жертвами именно таким… «трудоемким способом». Специалисты утверждали, что феноменальная физическая сила отрыватели — за пределами обычных человеческих возможностей. Однако возникали различные предположения. Например, такое, что загадочный изверг пользуется специальными механизмами, чтобы отчленять жертвам головы от туловища. Эксперты же доказывали нереальность версии о применении любых устройств. Они утверждали, что отрыватели, хоть это и не укладывалось в сознании, действует исключительно руками.

Некоторые выдвигал предположение, что дело не в физической силе неизвестного убийцы, а в скорости его движений при осуществлении этих «неистовых актов насилия». И это также, в конце концов, на грани возможностей человека, даже под воздействием известных науке препаратов.

Большую известность получили версии, отрыватели голов вообще не человек. Бульварная пресса пестрела количеством псевдонаучных, а то и откровенно сомнительных статей об инопланетянах, радиоактивных мутантов и прочее.

Освещало события и местное телевидение. Представители правоохранительных органов, которые давали интервью, пытались скрыть свою беспомощность и заявляли о «принятых мерах». Не скупитесь и на смелые обещания в ближайшие дни положить конец «зверским расправам над жителями города» и «снова сделать улицы ночного Львова безопасными для граждан»; давали рекомендации, как не стать жертвой маньяка — некоторые пункты вызвали у людей старшего поколения прямые ассоциации с периодом военных действий.

Лозинский почти все это время проводил дома, ожидая каждого следующего выпуска новостей, изредка выходил за газетами. По ночам ему иногда удавалось на несколько часов заснуть. Утром, вскакивая, он сначала включал телевизор. И каждый раз находил подтверждение худшим предчувствием: неизвестный вирус окончательно завладел Германом. Вероятно, это произошло в течение нескольких ночей после их встречи, и он — единственный, кто знает о том, что происходит на самом деле. И даже непосредственно связан с ним…

Через неделю количество жертв отрыватели голов достигла в сотню человек. Об убийце-прежнему, ничего не было известно.

Даже те, кому каким-то чудом удалось остаться в живых после встречи с отрыватели голов, были либо настолько искалечены, или находились в таком шоковом состоянии, что использовать их свидетельство было просто невозможно. В лучшем случае они рассказывали что-то о призраках, которые материализовались, или агрессивных инопланетных пришельцев. Жуткие истории о отрыватели голов обрастали новыми противоречивыми слухами и легендами.

Единственным несомненным было то, что отрыватели — кровавый и загадочный из всех известных серийных убийц. На его фоне даже Чикатило выглядел «милым парнем немного не в настроении», как прокомментировал обозреватель криминальной хроники одной из газет.

Однажды утром, просмотрев выпуск первых теленовостей, врач Лозинский зашел в ванную и вскрыл себе вены хирургическим ланцетом…

Когда Задумчивость и Весельчак поднялись на крышу, уже было темно. Мастер ждал их, несмотря на город, зажигал огни. Рядом с ним темней хрупкий силуэт мольберта, напоминая очертаниями костяк какой удивительной животного. Очевидно, пока было еще светло, он успел поработать и, возможно, даже закончил картину. Название полотна была известна, учитель этого не скрывал: «Город Ночи».

— Хорошо, что вы пришли именно в такое время, — сказал Мастер, не поворачиваясь к ним. Ученики знали, что он не терпит постороннего присутствия во время работы. Особенно, когда и близится к завершению.

— Да, — продолжил Мастер, словно подтверждая их мнению, — это позволило закончить уже сегодня.

Улыбнувшись, художник достал из кармана куртки небольшой фонарик и показал ребятам:

— Представляете, я пользовался этим, чтобы сделать последние мазки, когда стемнело.

Ученики переглянулись, как бы говоря друг другу: «В его возрасте странности — обычное явление. Рембрандт, говорят, и не такое выкидывал…»

— Вы ее рассмотрите завтра. А в этот вечер… — художник жестом пригласил учеников встать у него. — Сегодня я хочу вам кое-что показать. И услышать, что вы увидели.

— Что? — заинтересованно спросил Весельчак.

— Город — старый очертил рукой в ​​воздухе полукруг, включая панораму цветных огней внизу. — Город ночи…

— Это название картины… — Задумчивость посмотрел на землю с высоты четырнадцати этажей и пожал плечами: — Ничего особенного, как по мне. Обычный город. Темно. Высоко. Мы видели такое уже тысячу раз… И это не интересно. Мне, по крайней мере…

Мастер положил ладонь на плечо Замыслы. Осторожно, словно имел дело с очень хрупким материалом.

— Ты сегодня не в духе?

Тот снова пожал плечами:

— Нет, не то чтобы… — однако через секунду добавил: — Наверное.

— Что-то серьезное? Может, хочешь…

Задумчивость покачал головой.

Весельчак усиленно изображал равнодушие к их разговору. Хорошо, что темнота скрывала его улыбку. Он, как никто другой, знал, что его другу присущий подобное положение: серьезный и грустный и одновременно раздражен. На этот раз Весельчак знал даже причину: его товарищ безнадежно влюбился в женщину, лет на десять-двенадцать была старше него. Без взаимности.