Джеральд Бром - Похититель детей

— Питер… — Таннгност запыхтел и постучал по лбу мальчика. — Ты хоть когда-нибудь слушаешь меня? Неужели ты проспал все мои уроки? Неужели все жемчужины моей мудрости растрачены на безмозглого глупца? Калибурн был выкован Аваллахом и дарован Рогатому с тем, чтобы тот защищал Авалон вместо него, изгонял чужаков прочь.

— Я знаю, — пробормотал Питер.

— Одно его прикосновение означает смерть. Только те, в ком течет кровь древних династий, могут взять его в руки. И кто из таковых еще с нами?

Питер пожал плечами.

— У тебя на плечах голова или погремушка? — сказал Таннгност. — Ульфгер. Из наследников древних династий не осталось никого, кроме Ульфгера. Даже эльфы не могут коснуться этого меча, не обжегшись. А полукровка вроде тебя… Да ты просто выгоришь изнутри!

Питер помрачнел.

— Питер, нравится тебе это или нет, без Ульфгера не обойтись. Мы должны сделать все, чтобы убедить его присоединиться к нам.

— Ну, одно могу сказать: если ты хоть чуточку полагаешься на него, то это у тебя на плечах не голова, а погремушка. Ульфгер — трус. И все кончится точно так же, как у Русалочьей бухты.

— Нет, он не трус. Просто слишком увяз в прошлом. Ульфгер унаследовал от отца физическую мощь, но не силу воли. Он никак не может подняться над призраком отца. Ведь он не по своей воле остался в стороне от той великой битвы. Отец заставил его дать клятву защищать Владычицу и ее сад, что бы ни случилось. Ульфгер держит эту клятву до сих пор и не оставит Лес Владычицы. Пусть Авалону грозит скорая гибель, он не усомнится, что его долг — оставаться с Владычицей.

Питер издал неприятный смешок.

— Прячется за этим долгом, как за мамкиной юбкой…

— Может, и так, однако…

Питер предостерегающе поднял руку и склонил голову набок.

— Они здесь.

На тропе, на небольшом взгорке, стоял Ульфгер в окружении дюжины эльфов, вооруженных мечами и копьями. Их сильно поношенные кожаные доспехи были окрашены в цвета леса, а Ульфгер до сих пор щеголял в том самом красном с золотом мундире. Мундир успел немного обветшать, но на его груди чернел все тот же герб — рогатая лосиная голова.

— Назойливый тролль, всюду сующий свой нос, и отродье людей, — заговорил Ульфгер. — И ни тому ни другому здесь не рады. Что ж, кара за нарушение границ Леса Владычицы лишь одна… смерть.

Проглотив ложку каши, Ник поморщился. В горле до сих пор саднило, но тролль оказался прав. Если не считать ломоты в висках, он чувствовал себя намного лучше. Сверчок с Дэнни тоже морщились при каждом глотке, но все они так проголодались, что вылизали миски дочиста.

На раны, оставленные жалом, все еще страшно было взглянуть, но Секеу смазала их какой-то мазью, и покраснение почти прошло, а опухоль спала.

— Ребята, что вы знаете о Пожирателях плоти? — спросил Ник.

— Немногое, — ответила Сверчок. — Мне ничего не говорили. «Узнаете в свое время», вот и все.

— Что бы это значило? — протянул Ник. — Не нравятся мне все эти секреты. А вас, ребята, они не смущают? То есть…

Лерой отставил миску, подошел к Нику и уселся рядом.

— Сумасшедший денек, а? — жизнерадостно, едва ли не дружелюбно сказал он.

Ник с отвращением отвел взгляд и уставился в пустую миску. Наступило долгое молчание.

Сверчок вздохнула.

— Лерой, Абрахам рассказал мне, что ты сделал, — сказала она, протягивая Лерою руку. — Спасибо.

Лерой просиял и пожал ее руку.

— Черт, там просто все как завертелось… Сам не пойму, как вышло.

Дэнни вертел в руках очки, пытаясь выпрямить погнутую оправу, а попутно и оценить ситуацию. Руки он Лерою не подал, но тоже сказал:

— Спасибо.

Насколько Ник мог судить, его благодарность была вполне искренней.

— Эй, — заговорил Лерой, — я знаю, что порой могу вести себя как полное дерьмо. Но… ребята, может, плюнете на это все? Я что хочу сказать: ребята, может, начнем все заново, а? Что скажете? Дружба?

Сверчок с Дэнни переглянулись, кивнули друг другу и, наконец, ответили:

— Дружба.

Ник промолчал.

— Теперь я стану Дьяволом. Дьяволы должны стоять друг за друга, — сказал Лерой, протягивая руку Нику. — Верно, Ник?

Ник даже не взглянул на него. Он молча возил ложкой по дну пустой миски.

— Верно, Ник? — заметно резче повторил Лерой.

«Нет, — подумал Ник. — Больше я эту роль играть не стану. Хватит с меня всей этой хрени — и Питера с его играми, и, уж конечно, Лероя».

Ник встал из-за стола и направился к корням, не обращая внимания ни на растерянные взгляды Сверчка и Дэнни, ни на крайне расстроенный вид Лероя.

Присев под корнями, Ник закрыл глаза. После еды по всему телу разлилось приятное тепло. Он был уверен, что между ним и Лероем еще ничего не кончено, но это можно было оставить на потом. Сейчас у него болела голова, хотелось побыть одному и разобраться в собственных мыслях, но всего через минуту к нему подсели Сверчок и Дэнни.

— Ну-у-у? — требовательно протянула Сверчок?

Ник промолчал.

— Ну, что там у тебя с Лероем?

— Ничего.

— Да-да, конечно! — казалось, Сверчок может взорваться в любой момент. — Давай, рассказывай. Что он натворил на этот раз? А? Что?

— Ничего, — резко ответил Ник, не понимая, отчего в этот вечер абсолютно все решили довести его до белого каления. — Забудь. Все в порядке.

— Слушай, что с тобой? — не унималась Сверчок. — Лерой тебе жизнь спас. Вроде бы можно с ним помягче. Подумай о…

— Ребята, а вы по дому не скучаете? — перебил ее Ник.

— Нет, — без колебаний ответила Сверчок. — Ничуть. Там вправду было хреново. Отец… — она оборвала фразу, помедлила, будто хотела добавить что-то еще, но в конце концов только покачала головой. — Теперь мой дом — Дьявол-Дерево.

«Насколько же все было плохо там, если здесь, среди этих кретинов, ей спокойнее, чем в собственной семье?» — подумал Ник.

— А мне не хватает шоколадных хлопьев, — сказал Дэнни.

Ник со Сверчком дружно закатили глаза.

— Нет, я не шучу, — сказал Дэнни, продолжая попытки выпрямить очки. — А вы не готовы прямо сейчас убить кого угодно за миску шоколадных хлопьев? Или попкорна из микроволновки? А вот чего мне в самом деле не хватает, это — обычной, мать ее, туалетной бумаги. Никогда бы не подумал, что туалетная бумага — одно из величайших изобретений человечества. А знаете, что еще? Мне не хватает моего геймбоя. И моей глупой собачонки, мопса по кличке Пятачок. У нее что-то не так было с носом, и она все время хрюкала. Совсем как поросенок. Такая забавная… Маленькая, морда как у обезьянки, а храпела громче папки. Приходилось на ночь запирать ее внизу, в прачечной, иначе уснуть было невозможно. По школьным друзьям тоже немного скучаю. И по мамке с папкой, наверное, тоже. Но… — он невесело рассмеялся. — Больше всего мне не хватает этого треклятого геймбоя.