Джеральд Бром - Похититель детей

Кто-то ткнул его в бок.

— Лучше держи язык за зубами.

Ник вздрогнул от неожиданности. Он так задумался, что даже не заметил подошедшего сзади Лероя. Остальные успели уйти далеко вперед, и Ник двинулся за ними.

— Слыхал? — негромко спросил Лерой.

Ник промолчал.

Губы Лероя скривились в презрительной усмешке, и он ткнул Ника в грудь.

— Эй, я с тобой говорю, урод. Еще вякнешь хоть слово об этой фигне с Абрахамом, убью… прикончу, на хрен!

В памяти тут же вспыхнуло искаженное ужасом лицо тонущего Абрахама, остекленевший взгляд, устремленный вверх из темной воды… и все — потому, что Лерой пожалел двух секунд, чтобы вытащить Ника из трясины! Ника охватила ярость. Нет, на этот раз не было ни жара в животе, ни стука в висках — просто старая добрая злость вскипела в груди, разом затмив собою весь мир, кроме Лероя, здоровенного болвана Лероя, стоявшего впереди с презрительной ухмылкой на губах.

— Хрен тебе!

Сплюнув под ноги, Ник швырнул свой мешок в грудь Лероя, изо всех сил ударил труса в скулу и сбил с ног. Мешок и Лерой рухнули на землю, рассыпавшиеся орехи и фрукты раскатились в стороны.

Держась за скулу, Лерой потрясенно уставился на Ника. Похоже, он ожидал от него чего угодно, но только не этого. Стиснув кулаки, он начал медленно подниматься на ноги.

— Хватит!!! — крикнула Секеу.

Она стояла позади на одной ноге, опираясь на Таннгноста. Тролль пристально смотрел на Ника, следя за каждым его движением.

— Он сам на меня напал! — сказал Лерой. — Гляньте на него, он же чокнутый!

Глаза Секеу полыхнули огнем, но смотрела она не на Ника. Ее гневный взгляд был устремлен на Лероя.

— После того, что ты сделал, ты не имеешь права даже говорить с ним.

У Лероя отвисла челюсть.

— Что? Нет… ты все перепутала! Это все он виноват! — он ткнул пальцем в сторону Ника. — Все из-за него, ублюдка! Сам спихнул меня в болото, а теперь на меня же все и валит! Неужели не видишь?

Судя по тону, в эту минуту Лерой действительно верил, что так оно все и было.

— Нет, — холодно, ровно ответила Секеу. — Все было не так.

Лерой замотал головой, зашлепал губами, но не сумел произнести ни слова.

— Тебе должно быть стыдно, Лерой, — сказала Секеу. — Не понимаю, как ты еще не сгорел со стыда.

Сгустились сумерки. В Лесу Владычицы наступила ночь. Ульфгер стоял на опушке леса, неподвижный, как статуя. Закрыв глаза, он устремился мыслями в темноту и почувствовал рыб и лягушек в неглубоких длинных бассейнах вдоль двора, одинокую лису и пару голубей, ворковавших на ветке. Между этими птицами чувствовалась давняя связь, любовь длиной в целую жизнь. Ульфгер вмешался в их мысли, велел им испугаться друг друга и ощутил охвативший обоих страх. Отчаянно хлопая крыльями, птицы взлетели в воздух и понеслись в разные стороны.

Улыбнувшись, Ульфгер перенес внимание на эльфийские казармы — вычурный общий дом, стоявший на страже во дворе, рядом с тронным залом. Эльфы были дома. Он чувствовал за деревянными стенами всех — общим числом два десятка и еще одного. Читать их мысли было труднее, чем мысли животных, но Ульфгер чувствовал общее возбуждение. Эльфы готовились к бою.

Дверь казарм распахнулась, и в темноте по ту сторону двора заплясал огонь факела. Четверо эльфов с флягами через плечо вышли наружу и направились вниз по тропинке за одним из длинных бассейнов. Проследив, как они подходят к древнему колодцу и наполняют фляги, Ульфгер поднял сломанный меч и двинулся к ним, даже не утруждаясь ступать потише. Увидев его, эльфы выхватили оружие. Одним взмахом меча Ульфгер отразил сразу два клинка, легко пробил защиту и снес обоим нападавшим головы.

Один из оставшихся эльфов ударил Ульфгера в грудь, но доспехи выдержали удар. Клинок второго полоснул по предплечью и глубоко рассек мускулы. Руку обожгло огнем. Устремив на эльфов пылающий взгляд, Ульфгер нащупал их страх, мысленно ухватился за него и сумел удержать эльфов — как раз настолько, чтобы успеть обрушить меч на голову переднего. Череп эльфа раскололся надвое, с ног до головы окатив его товарища брызгами крови и мозга.

Крепко сжав шею последнего из четверых, Ульфгер рывком поднял эльфа в воздух — легко, словно противник ничего не весил. С той же легкостью он мог бы одним движением свернуть эльфу шею, но вместо этого поднес к его глазу черный клинок. Увидев ядовитое острие, эльф отчаянно впился ногтями в руку Ульфгера.

— Отчего же ты так корчишься? — спросил Ульфгер. — Если ты верен Аваллаху, меч не сожжет тебя.

Коснувшись лезвием щеки эльфа, он слегка, едва заметно, рассек его кожу. Надрез тут же почернел, зашипел, и плоть поползла в стороны, точно разъедаемая кислотой. Эльфа охватил жар, под действием яда кровь его закипела, забурлила в жилах, хлынула из носа, из глаз, из ушей. Ульфгер держал жертву на весу, наслаждаясь ее последними судорогами, пока эльф не обмяк и не замер без движения.

Отшвырнув мертвое тело, Ульфгер взглянул на раненое предплечье и с удивлением увидел, что рана совсем неглубока и даже не кровоточит — а ведь удар был силен. Присмотревшись, он заметил, что рана уменьшается, затягивается прямо на глазах.

— Я… я воистину бог! — воскликнул он. — Теперь Рогатый — я!

Он глубоко вдохнул, набрав полную грудь свежего ночного воздуха.

— Что ж, настало время похитителю детей предстать перед истинным сыном Аваллаха.

Ульфгер прошел через Дьявольский лес без малейшего страха. Почувствовав случайного зверя, он внушал ему страх, и звери в панике разбегались от него.

— Трепещите, — шептал он, — трепещите передо мной!

Он двигался по лесу в поисках следов или троп, указывающих путь к нужному месту, и все больше и больше полагался на свои новые чувства — просто закрывал глаза и отпускал мысли на волю. Наконец впереди что-то замерцало — едва заметно, будто искорки вдалеке. Едва заметив их, он пошел к ним. Искорки приближались, и вскоре Ульфгер оказался прямо перед Дьявол-Деревом.

— Похитителя детей здесь нет, — пробормотал он себе под нос. — Зато она, его краснокожая сучка, там. Я чую ее боль.

Губы Ульфгера медленно растянулись в улыбке.

«Отнять ее у него, — подумал он. — Разрубить на куски, и оставить там, над дверью, ее голову — после всего этого шума вокруг ее спасения. Да, уж это поставит его на колени! — Ульфгер негромко рассмеялся. — Пусть узнает, каково это — потерять то, что тебе дорого».

Ульфгер толкнул дверь. Прочная дверь была крепко заперта. Он обогнул дерево, но другого пути внутрь не нашел. Нужна была самая малость — чтоб кто-нибудь отодвинул засов. Быть может, удастся заставить отпереть дверь кого-то из детей? Поднажать, как на тех голубей, и…