Тим Пауэрс - Три дня до небытия

– Вон наше такси, – сказал Маррити, поднимаясь.

– Думаю, в доме, где мы будем прятаться, есть стиральная машина, – сказал Беннет.

Шарлотта осматривалась вокруг глазами старика, который утверждал, что он Фрэнк Маррити из будущего.

В зеркале заднего вида она увидела голубые глаза молодого Хинча. Шарлотта помнила, что парень изучал богословие в духовной семинарии в Сан-Франциско, пока его прогрессивные, вежливо скептичные преподаватели не посоветовали ему искать настоящую сверхъестественную силу в другом месте. Шарлотта была уверена, что Весперс завербовал его, напомнив о древнем обещании: «Нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло».

Денис Раскасс, лежавший без сознания по другую руку от Маррити, сказал бы скорее «эффективность», а не «зло». И «трусость», а не «добро».

Над подголовником переднего кресла виднелись несколько кудряшек, торчащих из взъерошенной шевелюры Гольца.

Рация на приборной доске щелкнула и зашипела, потом пробился голос:

– Третий.

– Второй, – ответил в микрофон Гольц.

– Нашли машину Первого, пушки острова Наварон.

Гольц нетерпеливо переключил частоту, и голос продолжил:

– На Юкке. В окрестностях никого подозрительного не замечено. Стереосистама сгорела, внутри все в дыму.

– Машина на ходу?

– Да, в полном порядке.

– Встречайте нас на углу Санта-Моники и Моби Дик… – щелк! – и Ван-Несс. Обменяемся машинами, эту возьмете вы.

– Понял, – ответил голос, и Гольц повесил микрофон на крючок.

– Отвези нас на пересечение Санта-Моники и Ван-Несс, – сказал он Хинчу.

Шарлотте стало интересно, почему могла загореться стереосистема в машине Раскасса.

Она вдруг заметила, что смотрит на собственный правый профиль, и огорчилась, обнаружив усталые морщины у глаз и губ. Обернувшись к Маррити, она порадовалась, что морщины в уголках глаз прятались за темными очками.

– Какого черта, – заговорил Маррити, – сегодня утром ты пыталась убить Фрэнка Маррити – молодого меня? Шарлотта пожалела, что не видит выражения его лица.

– Думаю, – поспешно вмешался Гольц, – произошло недоразумение.

Он развернулся всем телом, чтобы видеть Маррити в щель под подголовником.

Поле зрения Маррити сузилось в верхней части – вероятно, старик хмурился.

– Очень скоро, – пообещал ему Гольц, – у нас у всех будет возможность задать все вопросы и получить на них ответы.

Глаза его за стеклами очков заморгали, Шарлотта поймала его взгляд, брошенный на обмякшнее в углу тело Раскасса.

– По-моему, он умер, – добавил Гольц. – Или умирает.

Он отвернулся и снова стал смотреть вперед.

Шарлотта попробовала переключиться на зрение Раскасса – и обнаружила, что видит Гольца и Хинча прямо перед собой, а старого Маррити на заднем сиденье за ними. Она явно смотрела назад со стороны приборной панели. Лица и ладони выглядели неестественно ярко, как будто она видела все в инфракрасном свете. Раскасс, видимо, вышел из своего тела, но находился еще рядом.

Она снова переключилась на зрение Маррити.

– Не думаю, – сказала она.

Справа от нее старый Маррити откашлялся, изображение перед ним дернулось.

– Правда, зачем вы его убили?

– Не мы, а ваш Брэдли, – поправил Гольц. – Он ударил его по голове рукояткой пистолета. Ваш зятек, если вы и правда Фрэнк Маррити.

– Я о своем отце. В 1955-м. Я… не вижу в этом никакого смысла.

– С чего вы взяли, что это не имело смысла? Вам тогда сколько было, три года? Да и я тоже не знаю, я тогда еще не родился. Раскасс говорил, что мертвым ваш отец был нам полезнее, чем живым. Что бы это ни значило.

Гольц неуклюже развернулся на сиденье и улыбнулся Маррити.

– Может, расскажете что-нибудь интересное? Какие-нибудь новости из будущего?

– А вы уверены, что вы убили его?

Гольц пожал плечами.

– Так сказал Раскасс. Он говорил очень уверенно. А что, вы разве слышали о нем после 55-го года?

– Нет… это был мой… мы с сестрой ненавидели его за это – за то, что он бросил нас и даже не пытался связаться.

– Ну, что ж, – заметил Гольц, – ненависть – полезный опыт, даже если она и беспочвенная, как в вашем случае. Она даже лучше, чище. Ну, расскажите нам что-нибудь о будущем.

Фрэнк Маррити несколько раз моргнул.

– Э… Советский Союз рухнет в 91-м. Берлинскую стену снесут еще раньше, в 89-м. Без всякой войны, просто вся коммунистическая конструкция развалилась изнутри, как прогнившая тыква, – он глубоко вздохнул и выдохнул только через несколько секунд. – Я хочу заключить с вами сделку. Я кое-что сделаю для вас, а вы для меня. Но сначала купите мне бутылку водки.

– Сначала разговор, потом водка, – возразил Гольц.

– Нет, – ответил Маррити. – Ваши люди убили моего отца и… я теперь не знаю, что мне со всем этим делать. Я всю жизнь ненавидел его за то, что он сделал, а теперь его нет, и он всего этого не делал… и я боюсь…

Он замолчал, беспомощно рассмеялся, и на мгновение, пока он не сморгнул, Шарлотта увидела слезы, размывавшие картинку по краям. Но продолжил он ровным голосом:

– Так что я настаиваю: бутылка водки, а потом уж продолжим.

Шарлотта увидела, как Гольц пожал плечами.

– Хорошо, – ответил он. – Шарлотта, парень, который подгонит машину Раскасса, отвезет тебя домой на этой, – зная ее методы, Гольц заглянул прямо в глаза Маррити и добавил: – Ты уже тридцать часов не спала, а мы вряд ли догоним беглецов в ближайшие десять часов. Прими душ, поспи, съешь что-нибудь.

Не хочешь, чтобы я слышала твой разговор с этим Маррити, поняла она. Но у нее и в самом деле пекло веки и глаза, и она ощущала запах собственного пота.

Она почувствовала, что Маррити, сидевший справа от нее, расслабился. Боится меня, подумала Шарлотта, не зная, забавляет это ее или раздражает.

Она откинулась назад, положив левый локоть на подлокотник, снова ментально настроилась на зрение беспамятного Раскасса – и едва сдержав вскрик, инстинктивно царапнула ногтями обивку двери, а правой рукой вцепилась в колено Маррити, напугав старика.

Раскасс завис в пятидесяти футах над бульваром Колорадо – вернее, зависла его астральная проекция. После секундного замешательства Шарлотта догадалась, что застывший внизу обтекаемый поезд – это просто их автомобиль с их телами внутри. Он выглядел как невероятно длинный лимузин, растянувшийся на целый квартал и через перекресток – и на этом перекрестке в него перпендикулярно вклинились другие вытянутые автомобили.

Мы слегка выбились из своего временного интервала, решила она. Видим несколько секунд сразу. Ряды черных жемчужин в небе – это, наверное, хлопающие крыльями птицы. Вороны.

Потом Раскасс то ли спустился, то ли сузил фокус; теперь она видела Гольца на переднем сиденье прямо перед собой, сантиметрах в тридцати, почти на одном уровне со своим лицом; его расплывавшаяся голова приобрела четкие очертания и застыла в тот момент, когда он откровенно ухмылялся.